Сон в летнюю ночь

Шекспир, как прежде водилось ко Дню Ивана Купалы, сплел венок из самых разных любовных историй — между богами, царями, богатыми людьми и бедными — комедию «Сон в летнюю ночь». Режиссер Кирилл Серебренников старательно этот венок расплел, со своими учениками «Седьмой студии» разыграл последовательно каждую историю по отдельности, и получилась… нет, не трагедия, скорее драма, но весьма склочная. За перипетиями отношений какой пары следить не начнут — везде война полов, бесконечные споры: кто круче, кто хуже, кто кому большую обиду нанес. Любовью тут и не пахнет. Да и вожделение рождается поневоле. Как насмешка поругавшихся богов Оберона и Титании: послали бесят Паков (их тут несколько) за любовным зельем, а они привели дылду-трансвестита с пронзенным стрелой горлом, который орошает продуктами собственной секреции — от слез до спермы (символически, конечно, чтобы ханжеских нервов не трепать) — спящих. И те, проснувшись, влюбляются в первого встречного. Людям еще относительно повезло: перебравшие на «последнем звонке» юнцы-выпускники путаются в герл-френдах. И то до драки доходит. А Титании вообще осел достался.

Спектакль разбит на четыре части, каждую из которых играют в своем пространстве. Зрители переходят от одного места действия к другому. Переводят взгляд с одной нескончаемой войны на другую. Подсмотрев через грязные полуразбитые окна заброшенной оранжереи за разборками богов, они перемещаются подсматривать разборки школьников в классе, потом — в кабинет психотерапевта, где на кушетках возлежат цари и царицы, одетые к современной пати, и цедят сквозь зубы доктору признания в своей супружеской ненависти. В ход идут уже не только шекспировские пассажи (правда, не из «Сна», а из «Укрощения строптивой»), но и Ломброзо, и Кант, и драматург Печейкин. Тех, кто успел пожить вместе, уже никаким зельем не проймешь.

Миф о какой-то прекрасной любви рождается только в головах простых работяг — мужиков, которых заставляют репетировать трагедию о Пираме и Фисбе, чтобы своим топорным исполнением они посмешили царских гостей. Их — смущенных и неловких — выталкивают на сценический круг, который обступают и гости, и зрители. И они, запинаясь, начинают рассказывать историю влюбленных, не пожелавших жить друг без друга. Смерти подвластно то, на что не способна жизнь. Смерть превращает первое влечение в вечную любовь. Круг начинает медленно вращаться. Похоронная процессия преобразуется в ритуальный хоровод под дивный «Плач нимфы» Монтеверди. Некоторые зрители присоединяются к рабочим сцены, вращающим круг. Остальные сочувствуют.

И как-то, по Серебренникову, выходит, что примирить нас всех — и даже мужчину и женщину — могут только похороны.