Тарковский. Space

Первая полноценная ретроспектива Тарковского совсем чуть-чуть не успела к действительной дате 80-летия режиссера (4 апреля), что компенсируется размахом: вроде бы собрали все, что имело смысл выставлять, от предметов из уморенного всем миром дома в 1-м Щипковском до утопических фоторабот. Тарковский — режиссер, мутный для массового зрителя, и не потому, что он отказывается симулировать «святую» простоту любого понятого и впитанного народом искусства. А потому, что отказывается прекращать свою вечную муку творца, неизменно и невидимо мнущую где-то внутри кадра ту энергию, что транслируют сами по себе герои и истории. Избегая решительных высказываний, он тешит обещанием безбожно красивого и спасительного откровения и прячет свои выстраданные правды где-то на периферии сюжета — и охотно прячется сам в смысловой бездне монтажной склейки. Что ж, художница Катя Бочавар собирает свою «тотальную инсталляцию» из мебельного хлама, темнеющей разнородной рухляди и прочих безделиц, не излучающих на чужаков-соглядатаев ничего, кроме бледного света богооставленности. И ощущая его, надо дать себе поверить в то, что Тарковский — не про жизнь после Бога, а про жизнь, в которой Бог, высший разум, истина наконец — ничуть не больше такого растерянного тебя. Что можно понять, только если тут же выйти и поспешить в соседний зал. Смотреть кино.