Атилло Длиннозубое

С тех пор, как в России начались протестные митинги, составившие конкуренцию «маршам несогласных», Эдуард Лимонов, печально выдохнув «у меня украли революцию», как политическая фигура оказался в тени. Зато частота упоминаний его имени в литературном контексте выросла в разы. Буквально вот-вот вышла автобиографическая книга «В Сырах» — про то, как 60-летний Лимонов выходит из тюрьмы и селится в районе Нижней Сыромятнической улицы (в просторечии Сыры) неподалеку от Курского вокзала. Скоро появится на русском языке биография Лимонова, написанная Эмманюэлем Каррером и наделавшая шума во Франции. И выходит сборник стихов «Атилло Длиннозубое» с подзаголовком «Поздний классицизм».

И как раз в подзаголовке и кроется оксюморон. Что такое классицизм? Это идеи равенства и справедливости, четкость жанровых рамок, рационализм как основа мироздания. Лимонов — кто угодно, только не человек эпохи классицизма. И уж точно не ее герой.

Его мир туманен и символичен, как у Блока: «Автобусная остановка,//Неоновый и трупный свет.//Проспект весь залит им неловко,//Хоть утро, но рассвета нет…». Да и вообще, кажется, что реальность не очень-то его интересует. Нет, конечно, время от времени она дает о себе знать то московской жарой («Глухое лето. Вонь пожаров.//Сирен невидимых галдеж.//Что, Эдуард, каких ударов//Еще от Родины ты ждешь?»), то акулами, нападающими на курортников, но нельзя сказать, чтобы лирического героя сборника это особенно сильно трогало.

Семьи у него больше нет. Бывшую жену и мать двоих своих детей он вспоминать последними словами перестал. В его поэзию вернулась обычная безадресная озабоченность безымянной «девкой»: «Я думаю о девках и хожу//Во всю длину ночной моей квартиры,//Как я с азартом девке засажу…». Кое-где еще вспоминается «еврейка-девка», ставшая адресатом сборника годичной давности «К Фифи».

Будущее детей безрадостно: «Что? Дети станут наркоманы?//Да черт их, Господи, возьми!». Да и вообще: «А что ребенок, — обезьянка?!..//Нелепый получеловек…//Мне интереснее из танка//Из люка вылезший узбек…».

Надо сказать, что Лимонов ближе всего как раз авторам начала ХХ века с их жизнетворчеством, выстраиванием собственной биографии как литературного произведения. Он почти полностью тождествен своим персонажам. И судя по ним, чем дальше, тем больше Эдуард Лимонов превращается в такого странного Питера Пэна, который в какой-то момент отказался взрослеть (стареть). И теперь, несмотря на возраст (в следующем году ему 70 лет), продолжает вести себя как мальчишка и очень гордится утренним стояком.

И да, классицизм — это конечно теория «трех штилей», рядом с которой энергичная, но неряшливая и ленивая с точки зрения формы поэзия Лимонова и рядом не лежала.