Иван Лунгин «Астения»
О выставке
Глухие массивы противопожарных стен, брандмауэры Москвы и Парижа — атавизм давно ушедшей эпохи — предстают у художника как символ, но не защиты, а безнадежности.
Плоскость холста практически полностью заполняют изображения глухих стен — так что не остается места ни для света, ни для воздуха, ни для хоть какой-нибудь перспективы. Кроме исторической. А в ней ясно видны десятилетиями описывавшие похожие ощущения дурного сна и бесконечного морока учителя — звезды застойных советских лет Наталья Нестерова и Владимир Брайнин. Но за спиной ученика нет крепкой соцреалистической школы, его ужасы не нуждаются ни в подробном описании, ни в иллюзии трехмерности. Кажется, Лунгин — наследник не художественной системы, а ощущения кошмара. И дело не только в политике, физически сужающемся пространстве свободы — брандмауэры Москвы и Парижа, двух любимых, родных городов, в которых искал эти стенки Лунгин, неразличимы. Просто все в жизни постепенно теряет смысл — и глухие стены, построенные для защиты от огня, и лихая живопись с эффектными потеками, которую раньше практиковал художник. Трансформируется содержание, меняются ценности, исчезают цели — все вдруг и сразу упирается в стену. Не настоящую — иллюзорную, тонко прописанную. Диагноз не так страшен — нужно просто выспаться и не читать на ночь поставляющий неприятные новости «Фейсбук».