Брассай. Ретроспектива
О выставке
Выставка классика мировой фотографии, который первым снимал настоящий ночной Париж — затаившиеся во мраке тени, проститутки, клошары.
Уроженец трансильванского Брассо, Дьюла Халас учился живописи в Будапеште, затем в международной мекке нового искусства — Берлине. Рисовал, писал, общался с еще не ставшими великими радикалами, совершенно не интересовался фотографией, только входившей в сферу интересов авангардистов. После переезда в Париж на жизнь зарабатывал журналистикой. Жизнь изменило знакомство со знаменитым земляком Андре Кертесем.
Сменив трудновыговариваемое имя на позаимствованный у родного города псевдоним, Брассай приобрел камеру в 1929-м, а уже в 1932-м — после выхода книги «Париж ночью» — проснулся знаменитым: ночной город до него, как ни странно, практически никто не снимал. Несколько лет отданы были странной и опасной работе: съемкам баров, борделей, тихих, но не совсем, впрочем, пустых улиц — населявшие изнанку Парижа персонажи не собирались выходить из тени, к фотографу привыкали постепенно. Чудо Брассая возникло из световых контрастов ярко освещенных баров и темных таинственных пейзажей, блистательных сценических эффектов и смущающего ощущения вуайеризма, колорита запретного для посторонних города.
Первый успех кавалера Ордена искусств и литературы, Ордена почетного легиона и французской Большой национальной премии по фотографии оказался самым громким, хотя работал он долго и хорошо — почти двадцать лет фиксировал граффити, оставил бесценный архив портретов знаменитых коллег, в том числе — Дали и Пикассо, в годы войны вернулся к рисованию , экспериментировал со скульптурой. Дружба с великими художниками, новаторский дух эпохи толкали Брассая на поиски — его сюрреалистические натюрморты тоже покажут на выставке. Но интересовался он скорее реальностью, чем ее художественным воплощением. Опираясь на инстинкт и воображение, работал с тяжелой, зато чрезвычайно чувствительной камерой, заставлявшей ценить каждый буквально неповторимый кадр, тем более что пластинок, в отличие от пленки, много не захватишь. Несмотря на то что в последние годы появились сомнения в чистой, непостановочной природе абсолютно всех его снимков, Брассай настаивал, что они — это сама жизнь: «Я ничего не изобретал. Я все воображал. Я никогда не искал экзотические или сенсационные сюжеты. Большую часть времени я выуживал свои образы из окружающей меня повседневной жизни. Я думаю, это самое честное и простое восприятие реальности, в которой самые повседневные события кажутся необыкновенными».
Фото: Брассай