Место под соснами (2012 год)

Надувшиеся мышцы, взъерошенные осветленные волосы, сигарета, татуировки на спине, на шее, на лице. Словом, камера успевает вдоволь налюбоваться Красавчиком Люком (Райан Гослинг), пока тот следует к своему мотоциклу, чтобы показывать трюки публике захолустного Скенектеди, штат Нью-Йорк. Шоу закончится, Люка будет поджидать знакомая девица (Ева Мендес). Утром он узнает, что у нее есть младенец-сын и он от него. Люк бросит цирк, останется в Скенектеди и начнет грабить банки — пока в спаленке на втором этаже чужого дома судьба не столкнет его с новичком-полицейским (Брэдли Купер).

Это не последнее вторжение «судьбы», этого могучего сценарного инструмента, в мерный, даже седативный ход нового фильма Дерека Сиенфрэнса. Составившая славу Сиенфрэнса «Валентинка» рифмовала начало и финал отношений, пытаясь одной этой рифмой запечатлеть процесс умирания любви. «Место под соснами» и вовсе берется выразить проклятый вопрос влияния грехов отцов на дела детей — после смерти героя Гослинга пройдет полтора часа, а фильм так и будет заглядываться на его отражения в сыне, убийце, сыне убийцы. Отражения эти не лишены блеска — но из них не очень получается собственно кино. Поэтому Сиенфрэнс вынужден выстраивать из эфемерных материй выспреннюю, тяжеловесную сюжетную схему — с тремя продолжительными актами, неоднократной сменой протагонистов и ускользающей кульминацией. Но любую сюжетную схему определяют не переменные, а постоянные — здесь таковыми выступают декорации пресловутого Скенектеди («место под соснами» на одном из ирокезских диалектов). Так что какими бы качествами ни наделял Сиенфрэнс своих отцов и детей, как бы ни путал связи их судеб, кино вдруг получается о том, что, селясь на месте индейских кладбищ, на судьбу не жалуются. Материал для Стивена Кинга, а не Фолкнера — и то, что Сиенфрэнс старательно изображает последнего, раздражает только сильнее.