Мистер Гвин

Алессандро Барикко свободно чувствует себя в любом жанре, с легкостью переходя от нарочитого минимализма и почти графической (даже иероглифической) выверенности «Шелка» к барочной избыточности и тяжелым синтаксическим фигурам «City». Этой же свободой и жанровой всеядностью в полной мере обладает и мистер Гвин — заглавный герой нового романа Барикко, о чем заявлено уже на первых страницах. Более того, выясняется, что он, как и Барикко, связан с музыкой, хотя в несколько пародийно-отстраненном ключе — мистер Гвин занимался настройкой фортепиано (если угодно, в этом — снисходительная оценка своих музыкальных возможностей самого Барикко).

«Мистер Гвин» — еще одна несомненная удача итальянского писателя. Изысканно сделанный, очень личный и в то же время как будто максимально удаленный от итальянского литературного контекста роман. Герой — писатель, но писатель английский. И действие происходит в Лондоне. И вот еще в чем хитрость. Проблема, которая занимает главного героя, универсальна для современной литературы, с одной стороны, и, судя по всему, тревожит самого Барикко — с другой. Это усталость от литературы, от самой наррации, от романного производства, института популярности и литературного потребления (понятно, что от жанровой всеядности до разочарования в самом способе вербального творчества — один шаг), и как следствие — принципиальный отказ от писательства вообще. Потребность в творчестве остается, проблематичным оказывается способ творческого самовыражения. Мистер Гвин придумывает для себя профессию переписчика. Он «пишет» (списывает) людей, для чего устраивает специальную студию, придумывает обстановку, освещение, заказывает знакомому композитору музыкальный фон, находит натурщика, точнее натурщицу, практикантку своего литературного агента. Описание сеансов в студии (они должны длиться 32 дня по четыре часа в день, и девушка позирует обнаженной) — кульминация, центр произведения. Видимо, для этого роман и задумывался (потому что объяснение того, во что выливается ремесло переписчика, в финале романа несколько разочаровывает: это просто обрывочное письмо, фрагменты историй, навеянных позирующим человеком). И здесь, кажется, поджидает читателя еще один сюрприз. Возникает ощущение, что эти центральные и наиболее эмоциональные сцены подсказаны знаменитым фильмом Жака Риветта «Очаровательная спорщица» с Мишелем Пикколи и Эммануэль Беар в главных ролях. Барикко только убирает жесткость и экспрессию, которые порой проявляются в фильме, но зато делает почти физически ощутимой магию сеанса живописи, постепенного проникновения в характер персонажа. Фантастическое мероприятие мистера Гвина вдруг приобретает почти психоаналитическую достоверность (автору даже приходится указывать читателю на недостаточность подобного восприятия этих эпизодов). В результате же самому Барикко удается преобразить собственное письмо, найти нужный ритм, а главное — убедительные основания для романной формы. Иными словами, заставив героя отказаться от писательства и стать переписчиком, Барикко тем самым находит оправдание для создания собственного романа.