За гранью нервного срыва

Прозаик, поэт, эссеист и литературовед Сири Хустведт, женщина за 50, жена писателя Пола Остера и мать взрослой дочери, на похоронах собственного отца, произнося надгробную речь, вдруг заметила за собой странную поведенческую особенность. При абсолютном спокойствии, отсутствии слез и дрожания голоса ее тело как будто вышло из-под контроля. Ее начала бить крупная дрожь, больше похожая на судороги. Списав все на эмоциональное перенапряжение, женщина первое время не придавала этому случаю большого значения, пока он не начал повторяться. Во время чтения публичных лекций, телеинтервью, других выступлений перед публикой. Разумеется, любой человек, выступающий перед аудиторией, какой бы величины она ни была, испытывает волнение. Но чтобы опытного лектора настигла боязнь сцены — это в высшей степени странно. И во всех смыслах светлая голова Хустведт начинает искать ответ, почему трясет ее тело. Она погружается в глубины изучения психологии, неврологии, психиатрии и философии, скрупулезно фиксируя в книге все, что говорят ей пользующие ее эскулапы, а заодно то, что ей удается почерпнуть из научной литературы и посещения семинаров по нейропсихоанализу.

Привыкшая логически мыслить, но при этом гуманитарий до мозга костей, Хустведт превращает свою медицинскую карту в захватывающий детективный роман, который шире и глубже ее собственного недуга. Она рассказывает удивительные случаи из врачебной практики об аутистах и шизофрениках, о перенесших инсульт и удаление участков головного мозга. О том, как пациенты начинают относиться к какой-то части своего тела как к постороннему существу (например, руке или ноге) или как челове с нарушением памяти не способен вспомнить, что говорил секунду назад, но при помощи автоматического письма может связно изложить произошедшие с ним события на бумаге. Не боясь обвинений в спойлерстве, мож- но сразу сказать: Хустведт не найдет ответа на вопрос, почему ее трясет. Ей поставят диагноз «височно-долевая эпилепсия», пропишут лекарство, которое снимет симптомы, хотя его принимают при ряде заболеваний. Тем не менее финал у книги в высшей степени гуманистический. Хустведт найдет применение той неопределенности, в которой оказалась: «Неопределенность предполагает нечто, не вписывающееся в ячейку. Это неоформленная субстанция или эмоция, и пришпилить ее булавкой к определенному месту не получится. Я пытаюсь догнать ее словами, и мне иногда кажется, что еще совсем чуть-чуть и… В мае 2006-го я встала посреди лужайки под безоблачным синим небом и начала говорить о своем отце. Как только я открыла рот, меня затрясло. Меня трясло в тот день, потом снова трясло, уже в другие дни. Я женщина, которую трясет». Она решит, что примет ту, которую трясет, и будет с ней жить внутри одного тела.