Виноваты звезды (2014 год)

Эта адаптация вышедшего в 2012-м подросткового бестселлера Джона Грина о девушке, живущей с двумя хроническими диагнозами — рак и любовь, — на удивление далека от бесстыдного эмоционального порно, каким легко могла бы быть. Нет, «Виноваты звезды» находит свой, неброский и честный, способ выжать из зрителя слезу, что не так-то легко и сделать, на таком-то материале.

Стержень фильма — актриса Шейлин Вудли (уже спасшая несколько неровных фильмов, включая блокбастер-антиутопию «Дивергент»). Ее естественное обаяние девочки с соседнего двора делает героинюХэзел, из-за болезни не расстающуюся с кислородным баком, живым, полнокровным тинейджером. Даже когда Хэзел встречает в группе поддержки раковых больных неунывающего симпатягу Гаса (Энсел Элгорт, снимавшийся вместе с Вудли в том же «Дивергенте») и немедленно влюбляется в него, между ними на топливе из черного (а бывает ли другой в онкологическом отделении?) юмора вспыхивает вполне искреннее чувство. Эта химия оправдывает и довольно быстро угадываемый финал, знакомый каждому, хоть раз вступавшему в соленое море таких мелодрам, как «Истории любви».

Львиная доля заслуг в том, что (в отличие от той же «Истории любви») во время просмотра «Звезд» ни разу не испытываешь стыда, принадлежит 35-летнему режиссеру Джошу Буну («Застрял в любви»). Он не уводит парочку своих хрупких героев с первого плана, даже когда те только переписываются, и ухитряется научить Лору Дерн в роли матери Хэзел не пользоваться своим фирменным плаксивым выражением лица. А оригинальная история, которой Бун в основном верен, наглее, чем предполагает ее завязка: любовь Хэзел и Гаса к роману о больном раком ребенке ведет парочку из Индианаполиса в Нью-Йорк, а оттуда в Амстердам — чтобы встретиться с затворником, автором книги (Уиллем Дефо). В этих эпизодах реальность постоянного страдания расширяется, включая еще и горечь, цинизм и даже пару политических подтекстов. Несмотря на лаконичность закадрового текста, произносимого Хэзел, этот фильм не может, да и не пытается скрыть своих чувств, что, опять же, к лучшему: книжная трагедия оживает здесь, одновременно трогая и опустошая зрителя.