Шпионский мост (2015 год)

Новый фильм Стивена Спилберга воспевает дары цивилизации и цивилизованности, погружаясь в эпоху, которая и то, и другое вдруг поставила под угрозу. «Мост» выглядит сдержаннее обычных фильмов режиссера — даже недавнего философского «Линкольна» — что не мешает ему мастерски, на уровне Джона Ле Карре держать зрителя в напряжении.

Все начинается с блестящего, почти бессловесного вступления, в котором некий художник с вытянутым лицом (Марк Райлэнс), повозившись с холстом, выходит из своей бруклинской квартиры, направляется в парк, а там подбирает монетку, внутри которой окажется крошечный микродокумент. Мужчину зовут Рудольф Абель, он советский шпион — и уже через минуту к нему ворвутся федералы. Центральным персонажем этого фильма станет, впрочем, не он, а порядочный и настырный адвокат по имени Джеймс Донован (Том Хэнкс), который, рискуя безопасностью семьи, возьмется защищать жизнь Абеля из соображений профессионального долга и здравого смысла.

По правде говоря, начало фильма кажется немного, не в лучшем смысле, костнеровским. Кроме ярких панорам оператора Януша Камински, мало что здесь напоминает о том, что это кино снял Спилберг, отец современного массового кино и по-прежнему один из лучших его представителей. Все меняется, когда в кадре загорается американский самолет-разведчик, заставляя катапультироваться летчика по фамилии Пауэрс (Остин Стоуэлл). Тот окажется сначала в советской тюрьме, а затем станет пешкой в тайном обмене, который, как надеются в правительстве, Донован сможет организовать в разделенном стеной зимнем Берлине.

С этого момента начинается уже другое, более энергичное кино, переполненное словесными перепалками и обаянием Хэнкса в роли Донована, не теряющего чувства юмора, даже когда немецкие подростки крадут у него пальто («Шпионские штучки», — объясняет он пропажу). Сценарий остроумно выстраивает все более абсурдистские встречи героя с восточноевропейскими амбалами (чувствуется влияние переписывавших сценарий братьев Коэн). Да, «Шпионский мост» закончится на шпионском мосту, но даже эта буквальность не раздражает. Парадоксальным образом путь к душевной кульминации этой хладнокровной дипломатии оказывается самым хитроумным и зрелым для Спилберга со времен «Поймай меня, если сможешь».