Аниш Капур. Моя алая родина

«Грязный уголок» Капура, выставленный в июне этого года в Версале, стал одним из самых обсуждаемых произведений искусства последних месяцев: многие сочли скульптуру непристойной, а недавно вандалы и вовсе расписали ее антисемитскими лозунгами. Впрочем, к выставке в Москве эта история особого отношения не имеет, ведь представленные здесь работы могут скорее погрузить в гипноз, чем спровоцировать агрессию.

В Еврейском музее показаны 4 скульптуры, посвященные отношению объекта и пространства, но интерпретации в них не главное: работы Капура важнее не осмыслить, а почувствовать. Сделать это можно, наблюдая результаты экспериментов художника с цветом, который у него из свойства предмета становится самой материей. Веским аргументом в защиту таких опытов стала титульная работа «Моя алая родина» — 25 тонн красного воска, которые разравнивает очень медленно движущийся стальной куб. Родина в этом случае становится метафорой тела, и созерцание того, как оно изменяется под неумолимым ходом куба-времени, завораживает.

Контраст постоянным трансформациям восковой громады составляет «Убежище». Стоя перед этим желтым вогнутым стальным диском, невозможно определить его объем и форму, а цвет, существующий вне пространства, как будто засасывает в себя. Работа «Мое тело — твое тело» использует тот же прием: эта «яма» в стене поглощает зрителя и дает новый опыт восприятия материи.

Все, что есть в выставочном зале, преломляется в полированной поверхности «S-кривой» — огромной изогнутой металлической пластины. Если идти вдоль нее, то сначала видишь отражение таким, каким оно, собственно, и должно быть, но на середине пути все вдруг меняется, сворачивается, перемешивается, и на другой половине предстает уже перевернутым с ног на голову, справа налево или завернутым в узел — ситуация всегда развивается непредсказуемо. Этот «объект для селфи», как называет его художник, вносит хаос в привычные представления о пространстве, и это, пожалуй, главное свойство всех произведений Капура: они включаются со зрителем в диалог и порой ставят его в тупик. По словам скульптора, в этом и состоит назначение его работ, ведь «функция искусства — задавать вопросы, ответа на которые заведомо нет».