Молодость (2015 год)

В элитном спа-отеле в швейцарских Альпах погружен в ироничное созерцание ушедший на пенсию звездный дирижер (Майкл Кейн). Королева Великобритании через чопорного эмиссара просит временно расчехлить палочку и сыграть для нее его коронные «Простые песни» — но желания вставать с массажного стола у маэстро нет. На соседнем столе ноет друг-режиссер (Харви Кейтель) — в номере которого четверо молодых сценаристов брэйнстормят его грядущий магнум опус под названием «Последний день жизни» (не шутка). Отпуск получится насыщенным. Дочь дирижера (Рэйчел Вайс в режиме карикатуры) приедет позудить из-за расставания с сыном режиссера. Модный актер (Пол Дано) поделится мыслями о неисповедимых путях славы — настигшей его за роль робота; а так хочется играть людей. На периферии зрения: склонная к нагому купанию Мисс Вселенная, эрзац-Марадона и… Гитлер.

Звучит симфония для пастушьих колокольчиков, гостят с музыкальными номерами поп-звезда Палома Фейт и герой инди-фолка Марк Козелек, заезжает с ударным разоблачительным монологом Джейн Фонда. Все — под таким слоем глянца, что кажется, оператор Лука Бигоцци прошел стажировку в Conde Nast Traveller или журнале «Собака»: цвета гипертрофированы, а композиция каждого кадра стремится к постановочному постмодернизму фэшн-съемки. Если принимать сюжет и слова героев всерьез, то не избежать физического отвращения — особенно на дешевых мудростях вроде «В молодости все кажется таким близким, а в старости — таким далеким».

Соррентино, впрочем, скорее издевается. Конечно, далеко не впервые в карьере — именно ему, например, принадлежит самый смешной политический кинофельетон 2000-х «Изумительный» о непотопляемом итальянском премьере Андреотти; хватало гротеска и в оскароносной «Великой красоте». В отличие от последней «Молодость» сатирой палит по десятку, не то чтобы оригинальных мишеней сразу — от сюжетов о старости мастеров искусства (при этом Соррентино привычно подражает Феллини — особенно «8 1/2», тоже то и дело задействовавшем сцены снов, мечтаний и кошмаров) до бессмысленного пафоса масскульта.

Но если «Молодость» высмеивает мир глянца его же средствами — то надо признать: глянец побеждает, укатывает, как в асфальт, и Феллини, и Соррентино с его доходящим здесь до мизантропии цинизмом. Финальный концерт все же состоится, Гитлера никто не заметит, молодость сменится старостью — а самым живучим образом из сотни смикшированных здесь всеядным итальянским ерником окажется задница мисс Вселенной. Все-таки у Соррентино цели со средствами расходятся чуть ли не самым чудовищным в современном кино образом — только он может навести великую (до боли в глазах) красоту, чтобы сложить из нее слово «жопа».