Эрнст Неизвестный. Возвращение в Манеж

«Возвращение в Манеж» — это грандиозный реванш Неизвестного за события 1962 года: тогда в этом же зале проходила выставка Московского союза художников, на которой показывали в том числе работы молодых нонконформистов, и Эрнста среди них. На экспозицию пришел Хрущев, назвал все работы мазней, а их создателей объявил предателями родины. Особо серьезно поговорил он как раз с Неизвестным и обвинил его в бессмысленной трате народных денег. Скульптор, отвечая, упрямо гнул свое: говорил, что все происходящее — провокация, притом направленная не только против художников, но и против самого генсека — его, мол, хотели выставить смешным, заставив рассуждать том, в чем он ничего не понимает. По словам самого Неизвестного, в ответ на эту реплику Никита Сергеевич поумерил свою брань и даже выслушал его объяснения. Художник Владимир Янкилевский вспоминает, что эта встреча завершилась рукопожатием и словами Хрущева Эрнсту: «В вас сидит ангел и черт. Ангел нам нравится, а черта мы вытравим». Исходом разговора для Неизвестного стало отсутствие выставок и заказов в следующие 10 лет, а в середине 1970-х — и эмиграция. Феликс Комаров, работы из коллекции которого представлены в Манеже, рассказал Time Out, как встретился с Эрнстом Неизвестным в 1993 году и почему эту выставку можно считать подарком к юбилею скульптора. 

Феликс Комаров, коллекционер:

«Познакомился я с Эрнстом в 1993 году: я попал в Нью-Йорк и, никогда не занимавшись ни культурой, ни искусством, открыл свою галерею Russian World Gallery. Почему так получилось? Ну, наверное, это вопрос скорее «наверх», чем ко мне, но если серьезно — это была форма ностальгии по России, по привычному пространству, образам и энергетике. Одним из первых художников, кто ко мне пришел, был Эрнст Неизвестный. Мы начали работать, а потом и стали друзьями. Эта выставка — мой подарок ему на 90-летие, торжество справедливости, потому что именно здесь, в Манеже, была создана беспрецедентная ситуация, когда Хрущев и все его окружение пытались опустить Неизвестного «ниже уровня плинтуса».

Здесь же в экспозиции есть фотография памятника на могиле Хрущева работы Эрнста: это сенсационная ситуация, когда надгробие — не будем говорить палачу, но человеку, сыгравшему негативную роль в его жизни, — делает сам пострадавший. Оказалось, к Неизвестному обратились дети Хрущева, исполняя предсмертную волю отца. То есть сам Хрущев — человек, может быть, не такой тонкий и высококультурный, — он все-таки понимал мощь этого скульптора.

Однажды во время разговора с Лебедевым, помощником Никиты Сергеевича, Эрнст очень хорошо сказал, что он уважает Хрущева за то, что тот покончил со сталинизмом, а то, что у них с генсеком некоторые разногласия с художественно-эстетической точки зрения, — это мелочи. Эти слова — ум, благородство и глубочайшая суть Неизвестного. А почему Лебедев звонил Неизвестному, меня не интересует. Кто такой Лебедев вообще? Ведь Уорхол сказал, что Хрущев — политик средней руки времен великого скульптора Неизвестного».

Фото: Георгий Шпикалов