- Страна
- Венгрия
- Режиссер/Постановщик
- Ласло Немеш
- Длительность
- 107 мин.
- Премьера в мире
- 15 мая 2015 г.
- Премьера в России
- 14 апреля 2016 г.
- Бюджет
- HUF280 000 000
- Сборы, в мире
- $6 659 121
- Сборы, в России
- $27 349
О фильме
Cамое громкое венгерское кино за последние несколько лет. Немеш погружает зрителя в эпицентр ожившего ада: «Сын Саула» представляет собой практически репортаж в реальном времени из концлагеря Аушвиц/Биркенау весной 1944-го. Но будет ошибкой считать, что этот фильм спекулирует на Холокосте. Немеш сосредоточивает внимание и взгляд камеры на переживающем персональный апокалипсис члене зондеркоманды концлагеря по имени Саул — не пособнике немцев, но их вынужденном рабе. Режиссер избегает изображения чрезмерных ужасов — они уходят на периферию кадра, почти целиком занятого главным героем, — и вместо этого показывает травму Холокоста не хроникой убийств и пыток, а трагедией безумия, которое охватывает одно-единственное расшатанное сознание.
Актеры
Рецензия на фильм
Мощнейший дебют венгра Ласло Немеша — Холокост как персональный психотрип, репортаж из сердца тьмы. «Оскар» и Гран-при Каннского фестиваля.
В кадре тревожно плетется толпа, подгоняемая обещанием горячего супа и чистой одежды и легкими тычками хмурых мужчин с красными «Х» на спинах ватников. Толпу, конечно, ждут газовые камеры. А их помеченные поводыри (им еще убирать трупы, собирать их пожитки, выдирать золотые коронки) — это зондеркоманды, невольные пособники нацистов, рабы на фабрике смерти, чей собственный расход не за горами. Среди них Саул Аусландер (Геза Рериг), который в одной из жертв газовой камеры узнает своего сына, после чего пускается в безумную в условиях Освенцима 1944-го миссию по захоронению мальчика по еврейскому обряду — пока его напарники готовят восстание, а испуганные наступлением союзников немцы стремительно повышают темпы геноцида.
Любое кино о Холокосте проходит по грани между двумя в равной степени страшными грехами — сентиментализацией, смягчением геноцида и спекуляцией на нем. Ласло Немеш ухитряется удержаться на канате и не показаться ни дураком, ни циником: его фильм передает ужасы концлагеря и подлинный кошмар Холокоста, толком их не показывая, но и ухитряясь от них не отвернуться. Точность фильма в том, что он сосредоточивается на главном герое, причем в буквальном смысле — центр экрана почти всегда занимает лицо Саула, его насупленный затылок, опустевшие, выгоревшие глаза. Расстрелы и ямы с трупами остаются на периферии кадра, но о них никогда не дает забыть звуковой ряд, где гремит, грохочет, скрежещет и орет многотысячная фабрика уничтожения.
Фокус, наведенный на Саула, позволяет режиссеру выйти с территории репортажа из ада в область, как это ни странно для фильма о Холокосте, подлинной (пускай и очень трагичной) поэзии. Основной рифмой в ней сквозит песнь безумия — краха сознания, не выдержавшего постоянного насилия над собственной душой. Саул, конечно, сходит с ума — но Немеш отчетливо дает понять, что в ситуации этого упорядоченного механистичного ада персональное безумие героя оказывается единственно возможным спасением: так Саул выводит себя за рамки геноцида. Поэтому, когда его сумасшествие доходит до логичной кульминации, оно ощущается победой — триумфом человеческой души над жуткой рациональностью уничтожения. Очень сильное — и парадоксальным образом жизнеутверждающее кино.
