Молчание (2016 год)

Последнее искушение Скорсезе — экранизация романа о мученичестве двух иезуитов в Японии XVII века.

Когда Мартин Скорсезе отвлекается от своих привычных персонажей — позеров и смутьянов, бешеных быков, королей комедии и волков Уолл-стрит — результат может быть завораживающим. Именно эта, более тихая, менее прославленная сторона режиссера дала нам «Последнее искушение Христа», изысканную костюмную драму «Век невинности», а теперь и «Молчание», яростно живую, насыщенную притчу о гонениях на христианство в Японии XVII века, один из лучших современных фильмов о духовности.

Как и многие фильмы Скорсезе, «Молчание» погружено в темы сомнения в себе, эгоизма и жертвенности — на сюжете о двух португальских миссионерах в чужой стране, земле, которая их неминуемо сломает. Но собранность всей конструкции впечатляет даже на фоне предыдущих работ классика. Основанное на романе Сюсаку Эндо «Молчание» — проект, которым Скорсезе грезил последние 30 лет, и это чувствуется. Оно выглядит и ощущается емким — ни одного лишнего кадра и жеста, только бурлящая внутри персонажей и фильмов агония. Это самый зрелый фильм режиссера, почти лишенный его традиционной иронии, но зато сотрясаемый страстью и почти апокалиптическим чувством втоптанных в грязь убеждений.

Два молодых иезуита, идеалист Родригеш (Эндрю Гарфилд, проникновенный и душевный) и его стоик-товарищ Гаррпе (Адам Драйвер) на свой страх и риск отправляются в Японию, укутанную в туман и тайны. Чужая земля выглядит частично как пейзаж из любимых Скорсезе эпосов Куросавы («Ран» и «Трон в крови»), а частично как самый настоящий рай. Оператор Родриго Прието топит кадр в пепельно-серой палитре, позволяя солнечному свету лишь изредка пробиваться сквозь тучи. Двое героев ищут здесь своего учителя, когда-то поехавшего сюда с миссией и пропавшего много лет назад священника Феррейру (Лиам Нисон). «Молчание» неспешно и осторожно задает дисбаланс сил — между благонамеренными, но чужими здесь иностранцами с их словом Христа, загнанными в подполье местными верующими и гонящей и тех, и других властью — но к сокрушительному финальному противостоянию движется неумолимо.

Именно эта развязка превращает «Молчание» в мощное, на все времена высказывание о разрушительной силе любой колонизации. Чтобы прийти к ней, паре героев придется преодолеть сразу несколько препятствий и даже разделиться. Но даже когда Родригеш мучается в импровизированной тюрьме на открытом воздухе, заставляя зрителя вспомнить «Апокалипсис сегодня», сценарий Скорсезе напирает на внутренние, а не внешние конфликты. Вот вкрадчивый японский инквизитор Инуэ (Иссеи Огата) видит в своем пленнике человека, которого ценнее психологически сломать, а не превратить в мученика. А вот жалкий местный лодочник Кичиджиро (Йосуке Кубозука) вымаливает у Родригеша отпущение грехов, которого при этом не заслуживает.

Ключевой вопрос к этой размашистой, эффектной картине звучит так — есть ли в ней необходимый для любого духовного фильма запас сострадания? Безусловно — но Скорсезе при этом еще и осмеливается обнажить вековые разделительные полосы между народами, конгрегациями, культурами. Благодаря этому «Молчание» выходит на уровень работ Карла Теодора Дрейера и Ингмара Бергмана. Для обоих классиков религия была полем битвы, которая разбивала в пух и прах даже сильных духом. Теперь в этот ряд можно смело вписать и Скорсезе.