Лето (2018 год)

В прокат выходит фильм Кирилла Серебренникова о Цое и Науменко, русском роке, свободе и любви. Во время показа на «Кинотавре» аплодисменты не смолкали — но чему аплодировал зал, полный звезд и кинокритиков?

Этот фильм не зря остался без главного приза Канн. Не потому, что плох: Кирилл Серебренников, кажется, органически не способен снять плохое кино. Но «Лето» — слишком русская картина абсолютно во всем, начиная от истории и заканчивая контекстом, который уже невозможно отделить от происходящего на экране. Приветствие президента, зачитанное со сцены «Кинотавра» — и режиссер, который 10 месяцев находится под домашним арестом. Благодарности Министерству культуры — и запиканные маты. Чинные речи о внутренней свободе — и насильно зажатый зал на концерте ленинградского рок-клуба. На взгляд зарубежного критика, «Лето» — ностальгическое кино, в то время как любому по эту сторону границы очевидно, что Серебренников всего лишь использовал прошлое, чтобы высказаться о современности.  

С точки зрения кинематографической, «Лето» — фильм не выдающийся. Он вторичен: даже совсем неискушенный человек, глядя на песни в трамвае и драку в электричке,  моментально вспоминает «Танцующую в темноте». Он излишне театрален: герой, то и дело ломающий четвертую стену, карандаш, пишущий русский текст зарубежной песни — все это Серебренников бухает в свое полотно, как цветную штукатурку с мастерка. Наконец, «Лето» — очень рассудочный, выстроенный фильм, в котором режиссер просто железной рукой тащит зрителя по всем метафорам, словно пытаясь предусмотреть единственно верное их понимание. В этом смысле особенно показательна сцена квартирника с Лией Ахеджаковой: именно Ахеджакова, именно эта передача по телевизору, и именно эта фраза: «Прошла зима, настало лето, спасибо партии за это». 

Ирония в том, что партии и вправду надо сказать спасибо за «Лето». Очень нарочитый, очевидный до примитивности фильм обретает глубину и объем благодаря реальности за порогом кинотеатра. Арест режиссера, в причинах которого черт ногу сломит, всеобщее стяжательство, которое так ужасало Майкла Науменко, поляризация общества, в котором даже честность скомпрометирована — это нельзя игнорировать. Контекст клубится вокруг экрана, сгущается в зрительном зале, а молодость, и без того всегда подернутая флером идеализации, кажется из этой точки почти блаженным временем. И пусть Цой не похож, пусть Рома Зверь, каким бы он ни был действительно молодцом в фильме, все равно не Науменко, пусть два с лишним часа нас вели к простейшему «и этого тоже не было» — глаза начинают обманывать, разум сбоит. Остается одно только сердце. Остаются эмоции, окрашивающие черно-белый экран во все утраченные цвета. Остается ритм, юность, две гитары:

Ты готов был отдать душу за рок-н-ролл,Извлеченный из снимка чужой диафрагмы.А теперь телевизор, газета, футбол,И довольна тобой твоя старая мама.Ведь когда-то ты был битником.Когда-то ты был битником…

Так удивительно ли, что единственная премия, которую фильм увез с собой из Канн — была за лучший саундтрек.