Дом, который построил Джек (2018 год)

Америка, 70-е годы. Где-то в лесистой местности штата Вашингтон инженер Джек (Мэтт Диллон) возвращается домой и встречает по дороге автомобиль с пробитым колесом. Владелица машины (Ума Турман) просит Джека подвезти ее до ближайшей автомастерской. Тот нехотя соглашается, но уже через пару минут сильно жалеет об этом: женщина окажется из говорливых и успеет оскорбить героя предположением, что за маской интеллигентного мужчины может скрываться жестокий маньяк. Еще через пять минут Джек и правда схватится за домкрат. Впереди его ждет 12 лет кропотливой работы по возведению убийства в ранг высшего искусства жизни.   Как, наверное, обязательно напишут в каждой второй рецензии на этот фильм, «главный скандалист современного кино Ларс фон Триер вернулся спустя пять лет молчания, чтобы настучать зрителям по голове». Начнем с этого и мы: Триер действительно вернулся. Да еще в какой форме! Ни порнографическое содержание его «Нимфоманки», ни искалеченные половые органы в «Антихристе», ни даже сцена группового секса в «Идиотах» не вызывали такого возмущения, как то, что творит главный герой с детьми, женщинами и уточкой в его последней работе. Пожалуй, единственный раз о Триере так спорили только после памятного каннского инцидента, когда режиссер по неосторожности ляпнул, что «понимает Гитлера». Нехитрая идея, заложенная в фундамент его нового фильма — что все мы живем в мире, построенном на трупах других существ — в прямом смысле продолжает скандальное высказывание в формате 2,5-часового монументального разговора о любви и зле, психических расстройствах и, разумеется, искусстве. В этом «Джек» практически наследует триеровской же «Нимфоманке». Там, напомним, в пятичасовую (если брать обе части) исповедь о сексуальном раскрепощении режиссер повставлял многочисленные лирические отступления обо всем на свете: от рыбной ловли до русской иконы. В «Джеке» же поток сознания героя, безукоризненно исполненного американским секс-символом 80-х Мэттом Диллоном, и вовсе переходит в бессознательное, но от того не менее точное состояние: преступления нацизма и Бах в исполнении Гленна Гульда тут чередуются с кадрами из фильмографии режиссера практически бесшовно, гипнотизируя и убаюкивая не хуже новостных сводок. Что это — сеанс самоанализа или очередная уловка гения? Зрителю предстоит нелегкая работа, чтобы разобраться в вывернутой логике фильма. К счастью, Триер вводит персонажа Верджа (отличный Бруно Ганц) — именно его голос служит ключом к тому, чтобы понять, как тонко режиссер обманывает наши ожидания. Да, Триер издевается над нами. Да, он вроде как сам подталкивает нас к столь очевидному, лежащему на поверхности выводу, что все происходящее — отражение внутренних демонов спивающегося режиссера, страдающего, как и Джек, многими расстройствами. Однако принять ужимки автора за чистую монету, а рассуждения серийного убийцы за мысли режиссера — значит совершенно не понимать Триера и его метод. Джек — нарцисс и психопат, но в каком-то смысле и жертва собственного рассудка. Триер относится к нему со всем сочувствием, на какое способен, и дает герою возможность не только высказаться и оправдать себя, но и пытается по-настоящему его понять — такой драматургической и нравственной свободы сегодня не встретишь ни у одного другого режиссера на планете. В духе инициаторов мировых войн и массовых палачей (в кадре мелькнут и Гитлер с Муссолини, и Сталин) Джек почти умудряется убедить нас, что в его действиях есть не только смысл, попустительство небес, но и начало прекрасного искусства, которое, увы, никто не готов признать. Триер честно отводит большую часть своего фильма на демонстрацию этих зверств, как бы всерьез спрашивая у смотрящих: действительно ли «гений и злодейство — две вещи несовместимые»? Однако в тот момент, когда кажется, что Ларс впал в крайнюю форму старческого маразма и ничего, кроме бесконечных пыток, предложить изможденному зрителю не может, на экране — и вот уж действительно удар домкратом по макушке — буквально разверзаются двери ада, и фильм вместе со своим омерзительным героем совершает прыжок куда-то в бесконечное. Оказывается, Триер далеко не аморален, как его пытаются выставить журналисты, и вовсе не тронулся рассудком. Просто все это время он смотрел на мир через негатив кинопленки.