Айка (2018 год)

Москва, как известно, слезам не верит. Впрочем, у тех, кто пытается зацепиться за этот город, на слезы нет ни сил, ни времени, поэтому Айка даже не плачет. Она рожает ребенка в одном из московских роддомов – и сбегает, выпрыгнув из окна туалета. Потом мотается по холодной во всех смыслах Москве, потрошит кур в каком-то подвале, чистит снег, убирает мочу и кровь за собаками в ветлечебнице – пытается хоть что-нибудь заработать. И не обращает внимания на жуткую боль в животе и на кровь, которая из нее льется и льется…  

Идея снять «Айку» появилась у режиссера Сергея Дворцевого лет семь-восемь назад, когда он случайно узнал из СМИ, что киргизские женщины оставили в родильных домах Москвы уже не одну сотню детей. После чего начался долгий процесс подготовки к фильму, занявший около двух лет. На съемку и вовсе ушло четыре. Тем не менее, за этот срок картина своей актуальности не потеряла: жизнь московских мигрантов вовсе не стала легче. И «Айка», окунающая нас с головой в этот быт, все так же находится на острие злободневности, как и в начале 2010-х.  

При этом не надо воспринимать историю киргизской мигрантки как провокацию или чернуху. Сергей Дворцевой не миндальничает с проблемой и ведет себя предельно жестко, однако желания спекулировать на теме и демонстрировать на экране все цвета черного у него нет. Его камера лишь фиксирует то, что видит. Вот полицейская облава в хостеле «Солнечный», где на тридцати квадратных метрах нелегально проживают-прячутся двадцать человек. Вот Айка топит соперницу, занявшую ее рабочее место, в раковине с водой. А вот товарка по несчастью выручает Айку – да, такое тоже встречается.  

Кстати, важно и то, что Сергей Дворцевой начинал свою работу в кино как документалист, что, по сути, и сформировало его авторский почерк. Игровые проекты Дворцевого иногда можно принять за документальные: таким был «Тюльпан» 2008-го, победивший в программе «Особый взгляд» Каннского фестиваля; такова и «Айка». Режиссеру делает слепки с реальности, поэтому он зовет в кадр актеров-непрофессионалов, отказывается от жесткой сюжетной структуры и приглашает в соавторы оператора Иоланту Дылевски, которая работала с Агнешкой Холланд над проектом «След зверя» и отлично владеет манерой почти документальной съемки.   

Что же касается самой героини, то может показаться, что режиссера вовсе не интересует, что творится у Айки в голове: девушка не рефлексирует, не пристает к окружающим с глупыми вопросами «Кто виноват?» и «В чем справедливость?». Она просто ползет, ковыляет из одного дня к другому, стараясь выпутаться из долговой петли, в которую угодила. При этом физиологических подробностей в фильме много: «Айка» как будто нарочно прижимается к земле, погружается в быт и отказывается жонглировать такими словами как «мораль» и «духовность».  

Поэтому героиня Самал Еслямовой мучается от болей в груди, а не от мыслей, что будет с ее ребенком. Но тем головокружительней переход из цепких объятий быта на территорию настоящей трагедии – оглушающей и парализующей волю. Причем этот переход фильм делает за считанные секунды, когда в измотанной до предела девчонке вдруг просыпается материнский инстинкт, и она скулит, как загнанное в ловушку животное. 

Но «Айка» – это не только мытарства мигрантов. Это еще и Москва – заснеженная и узнаваемая. Москва с калиброванными красотками на джипах и бестолковыми тренингами для нищих под завлекательным названием «Работай и богатей». Москва с дорогущими клиниками для собак и уличными зазывалами, обещающими посетителям магазина нереальные скидки. Москва, где много хороших людей, просто проблемы других – не их проблемы. Поэтому они многого стараются не замечать – в том числе, и таких, как Айка.