Стертая личность (2018 год)

Джаред — сын священника и парикмахерши. У него прекрасная любящая семья, хорошее будущее… до тех пор, пока не становится понятно, что его влечет к мужчинам. По совету авторитетных знакомых отец отправляет Джареда в центр конверсионной терапии, где геев и лесбиянок пытаются вылечить от их наклонностей Божьим словом и постоянным психологическим насилием. 

На самом деле насилие физическое в конверсионных центрах тоже было: пытка электрошоком, например. В фильме Джоэла Эджертона по автобиографическому роману гей-активиста Гаррарда Конли единственный момент физического воздействия — сцена, когда молодого парня в процессе обряда изгнания из него зла избивают Библией, и еще намеки на то, что случается с теми, кто попадает в центр конверсионной терапии надолго. Парадоксальным образом именно это делает сумрачную и вязкую картину эффектной: «Стертой личности» удается продемонстрировать, что ползучая благодать речей на тему «мы тебя исправим, чтобы Бог вновь тебя полюбил» разрушает душу человека так же сильно и неотвратимо, как побои.  

«Стертая личность» — вообще очень обыденное кино, ровное, будто течение жизни. По большому счету, оно не может похвастаться ни блестящей операторской работой, ни  яркими ролями. Единственное исключение — это Николь Кидман в роли матери Джареда. Она изначально смотрится чужеродно посреди душного, метрономного повествования, тогда как Лукас Хеджес (Джаред) и Рассел Кроу (Маршалл Имонс) словно для него и были созданы. Их скупая мимика и массивность создают иллюзию неподвижности, «глубокой воды», в которой до поры до времени ходят тихо огромные страшные рыбы, способные снести с лица земли пасторский дом и внешнее семейное благополучие. К тому же у Хеджеса прекрасно получается без всяких внешних спецэффектов сыграть и осознание Джаредом собственной природы, и его мучительно невинные попытки следовать ей, и желание исправиться, и обретенную уверенность. Его путь совершается в тишине, посреди безответного мира, в который помощь не придет до тех пор, пока кто-то не закричит: «Позор вам!». 

От внешней блеклости выиграл даже герой самого Эджертона Виктор Сайкс — экранное воплощение человека, который в реальности с бесконечным терпением раз за разом пытался внушить сотням людей идею их греховности, а закончил гей-браком в Техасе. Его невыразительность придает ему сходство с доброй стиральной машинкой, которая прокручивает и прокручивает пациентов, пытаясь отмыть их добела любыми средствами. В обеих своих ипостасях, режиссера и актера, Эджертон делает ставку на тишину — и выигрывает. «Стертая личность» балансирует на тонкой грани между драмой и психологическим триллером, заставляя зрителя осознавать и ужас происходящего, и то, что это далеко не предел. Сохранив далеко не все, что было в литературном первоисточнике, режиссер оставляет в фильме главный вопрос: если Бог создал всех нас и любит всех нас — почему мы спорим с ним, пытаясь исправить его творения ненавистью и насилием? И это единственное, что Эджертон говорит громко.