Кошки (2019 год)

У кошек с лондонских улиц есть древний обычай: каждый год они собираются на Мистический Бал, где устраивают что-то вроде конкурса песни и пояски. Победитель получает пропуск в Кошачий Рай и право родиться снова. Выбирает счастливчика самая неподкупная и самая мудрая на свете кошка, помнящая ласки королевы Виктории. Но сегодня даже ей придется непросто, ведь на балу появится новичок – хрупкая белошерстная кошечка, выброшенная на помойку любящими хозяевами совсем недавно… 

«Кошки» Эндрю Ллойда Уэббера прекрасны и коварны одновременно. За ними тянется шлейф успеха и славы: еще в восьмидесятых этот мюзикл заработал более двух миллиардов долларов, а спектакль, поставленный на Бродвее в 1982-м, с триумфом продержался до 2000-го и до сих пор занимает почетное четвертое место среди бродвейских долгожителей. Важно и то, что потенциальная аудитория «Кошек» всегда будет огромной, во всяком случае пока рейтинг пушистых мурлык у рода человеческого остается высоким – а он вряд ли когда-нибудь упадет. 

Тем не менее, браться за постановку «Кошек» – это почти безумие. В нем нет ни действия, ни сюжета: по сути, это кошачий парад-алле, где каждому мохнатому герою или героине выделяется по пять минут на нос, дабы те могли промяукать о своей несчастной судьбе. И если в театре с такой условностью еще можно смириться (ведь ходим же мы на концерты, в конце концов), то кино все-таки живет по другим законам. 

Но продюсеры Universal Pictures и режиссер Том Хупер («Отверженные», «Король говорит») рискнули – и проиграли. При этом, конечно, чувствуется, что они попытались усидеть между двумя стульями: с одной стороны, им хотелось сохранить атмосферу бродвейского шлягера, с другой – сделать мюзикл чуть более современным. В итоге, «Кошки»-2019 позаимствовали у своего театрального предшественника слишком многое, вплоть до расцветки героев, а вот «новаторство», в основном, уперлось в компьютерную графику.

Правда, еще добавились новые локации – если раньше единственным местом действия была помойка, то сейчас пушистики частично переместились в роскошный клуб и на заброшенную баржу. А в связи с модой на сильных героинь, мудрец Дьютерономи внезапно поменял пол: авторы превратили хозяина кошачьего бала в умудренную опытом пушистую леди (Джуди Денч). 

Что же касается компьютерной графики, то она сыграла с создателями фильма крайне жестокую шутку. Весь мех, который мы видим на экране, все усы, ушки и хвостики – это CGI-графика, шикарная и невероятно затратная. Говорят, что в самый пик работ над картинкой трудились более 2200 специалистов. Но беда в том, что от живых актерских лиц при таком подходе остались только глаза и рты – с мимикой зверькам явно не повезло. Мы все равно видим на экране вовсе не кошек, а аниматоров в трико и, несмотря на последний писк технологий, от фильма за версту несет нафталином. Баланс между ретро и современностью не был найден – и это одна из причин катастрофического провала «Кошек». 

Другая причина – проблемы с хореографией. Она в мюзикле Тома Хупера настолько невыразительна, что даже Франческа Хэйуард – солистка Королевского балета Великобритании, сыгравшая белоснежную брошенку – смотрится, как рядовая танцовщица из пятой линии кордебалета. Еще слабее выглядят коллективные танцевальные номера: с каких пор броуновское движение на экране стало называться танцем? Правда, динамичный монтаж частично сглаживает и банальность хореографии, и сутолоку в кадре, тем не менее, кардинально исправить ситуацию с его помощью не получается. 

На этом фоне прочие проблемы уже кажутся мелочами. Почему  пушистых зверьков вместо лап – кисти рук. В чем логика того, что часть героев одета, часть разгуливает «нагишом»? Почему нельзя всегда правильно рассчитывать соотношение персонажей-кошек и предметов вокруг, которые порой становятся несуразно огромными? Ну, и так далее. В итоге, отторжения не вызывает только вокал, ведь поют в «Кошках» шикарно, да Иэн Маккеллен (старый кот Гус), которого никакой графикой не испортишь: его престарелый котейка – единственный живой персонаж в этом кошачьем бедламе. 

Как бы то ни было, даже такой «фурор» вряд ли похоронит под собой мюзикл Э. Ллойда Уэббера: пройдет лет десять-пятнадцать – и новая Гризабелла будет жалобно мяукать свое бессмертное «Memory» с экрана кинотеатра. Ведь, в конце концов, этот мир принадлежит кошкам, а не кому-то еще.