Трамвай «Желание»

«Желание-то у меня есть», — под хохот зала повторял киноперсонаж Марчелло Мастроянни на приеме у сексолога. И на премьере спектакля по знаменитой пьесе Теннеси Уильямса «Трамвай «Желание»» в Московском художественном театре желание актеров сыграть роли, которые принесли славу многим мировым звездам, тоже очевидно. Они и сами — звезды, и очень стараются.

Ирина Пегова, верная фоменковской школе, придумала массу мелочей для своей Стеллы — небрезгливой жительницы трущоб, шумной простушки, по уши влюбленной в своего огромного, сильного мужа-грубияна, польского эмигранта Стэнли Ковальского. Вечная проблема со шнурками на грубых ботинках, вечно цепляющийся за юбки гвоздь в кухонном столе, вечный восторг перед чужими нарядами, которые она вечно разглаживает парогенератором… Представить ее наследницей плантации, девушкой, выросшей в роскошном доме с колоннами, никакого воображения не хватает.

Михаилу Пореченкову и придумывать ничего не пришлось. Того самого грубияна Стэнли, возвращающегося с работы с деревянным ящиком для инструментов, рвущего руками невинную вареную курицу и с азартом разбивающего в щепки бейсбольной битой собственный обеденный стол (странная расточительность для бедного работяги), он играет с привычным удовольствием. К расфуфыренной нетрезвой ломаке Бланш, старшей сестре жены, нежданно поселившейся в его тесной квартирке, он кроме недоверчивого презрения ничего не испытывает. Откуда у него в финале вдруг возникло желание ее насиловать? Разве что трамвай навеял.

Михаил Трухин очень смешную репризу разыграл: закомплексованный мужик Митч, скрывающий под толстым пиджаком пропотевшую рубашку, боится приблизиться к нарядной даме, которая принимает его отдаленные ухаживания. Но как он сумел в декольтированной, подвыпившей, принимающей соблазнительные позы кокетке разглядеть скромницу-недотрогу? Он же боялся на нее глаза поднять… Марина Зудина к бенефисной роли Бланш Дюбуа отнеслась со всей ответственностью, к каждой сцене меняя наряды и в каждом наряде старательно страдая об утраченном счастье. Истории о том, что солдатам из соседнего гарнизона было запрещено проходить мимо ее дома, что ее выгнали даже из дешевого отеля, когда не осталось в городе мужика, готового за нее платить, — чистая клевета. Это про другую какую-то Бланш.

Каждый в спектакле режиссера Романа Феодори играет свою отдельную историю, никак не связанную постановщиком в общую картину. А когда в полутьме между эпизодами главные герои суетливо юркают за кулисы, на сцене появляется молодая массовка в черных коктельно-кабаретных нарядах (или вообще без оных) и изображает нам томный гламурный намек на разврат. Кто эти люди? Тени из прошлого Бланш? Той, про которую нехорошие истории рассказываю, наверное.