Венера в мехах (2013 год)

Добро пожаловать в зеркальный лабиринт Романа Полански. Действие рассчитанной на двоих актеров пьесы Дэвида Айва «Венера в мехах» разворачивается в театре, где режиссер просматривает актрису на роль в спектакле по роману фон Захер-Мазоха — игривой, эротичной истории о доминировании и подчинении. Как будто этого, уже многослойного, основания недостаточно, Полански надстраивает на нем дополнительные этажи — так, актрису по имени Ванда играет его жена Эммануэль Сенье, а Матье Амальрик в роли режиссера Тома, с диагональной челкой и пиджаком на футболку, отчетливо напоминает самого Полански в молодости. Стоя одной ногой в мире искусства, литературы и театра (а прежде всего, конечно, великой иллюзии кино), второй «Венера» упирается в реальность — едкий юмор здесь сочетается со странной чувственностью, а темы соблазнения, власти и секса раскрываются сколь откровенно, столь же и остроумно; несмотря на BDSM-подтекст, этот фильм абсолютно лишен пошлости.

«Венера в мехах» начинается как эксцентричная комедия — с легкой истерической ноткой, но чем дальше, тем страннее, таинственнее и вывереннее становится. Ванда и Тома репетируют вдвоем весь спектакль, и строчки диалогов пьесы перемежаются репликами самих героев — мы же наблюдаем истории сразу двух соблазнений: аристократа из повести Захер-Мазоха девушкой, пробудившей его воспоминания о детских унижениях, и режиссера своей актрисой, постепенно все больше его контролирующей. Но главному соблазнению здесь, конечно же, подвергается зритель. Оно заключается в том, как Полански преодолевает ограничения — из четырех театральных стен и разговорной природы первоисточника, атакуя нас, будто задачками, заложенными в него идеями и тем самым разрешая все возникающие поначалу вопросы. Не окажется ли фильм сухим формальным упражнением? На своем ли месте Сенье? Не утомят ли декорации театра, в которых проходит весь фильм? Нет, нет и еще раз нет. Амальрик и Сенье плавно меняют маски, сбрасывая одну кожу и тут же облачаясь в другую, а их режиссер делает все, чтобы подрывной характер этой салонной игры зритель прочувствовал всем нутром.

Дэйв Кэлхоун