Театральный роман

Новая работа Константина Богомолова — это театр про театр: режиссер предложил специфическую версию булгаковского «Театрального романа».

В середине 1920-х годов МХАТ переживал кризис; студиям Художественного было предложено влиться в труппу, что Вторая студия и сделала. Знаменитые Хмелев, Яншин, Прудкин, Соколова, Еланская возглавили новое поколение театра, а «Дни Турбиных» стал спектаклем, провозгласившим его появление. «Театральный роман» Булгакова, в котором автор описал репетиции своей пьесы, — это не только ироничная и злая пародия на Художественный театр, но и обаятельный, лиричный текст. Как бы сильно ни обижался писатель на театр, он все равно был им увлечен и очарован. И потому булгаковские театральные деятели — скорее чудаки, нежели самодуры.

У Богомолова вместо улыбки — издевка: герои его спектакля — как раз самые настоящие самодуры и рутинеры, захватившие театры и не пускающие туда молодых и талантливых. Их учение на поверку оказывается демагогией, а заслуги сводятся к партийным наградам. Так, Иван Васильевич (читай — Станиславский) носит орден и на халате, и под ним на майке — если вдруг халат придется снять. А рядом с ним — писатель Максудов (Ильяс Тамеев) в сереньком пиджаке с оторванным карманом — он и есть тот самый молодой талант; это, впрочем, подразумевается, но никак не следует из игры актера. Его герой не столько работает, сколько наблюдает за театральной возней — сидя на ступеньках в зрительном зале с отстраненной и чуть брезгливой улыбкой на лице. Оно и понятно: главный режиссер театра в исполнении Олега Гущина — существо почти недееспособное. Ему дают в руки куклу, чтобы тот занялся игрушкой и не перебивал; его кормят с ложки, моют в ванночке и убаюкивают, как ребенка.

В том, как режиссер настаивает на каждом штрихе к дикому портрету «человека театра», чувствуется сильное и какое-то выстраданное раздражение. Очевидно, что ни мхатовско-булгаковский сюжет, ни Станиславский такого раздражения не заслуживают — но Богомолов явно говорит о своем личном «театральном романе» (который в данной версии скорее напоминает постылое супружество, часто сбивающееся на выяснение отношений). Заканчивается спектакль мнимым самоубийством Максудова, этакой тут же раскрытой шуткой. В этом приписанном финале слышится: «Загубить думаете? Не дождетесь». Кому конкретно адресована реплика, можно только догадываться.