Даниэль Штайн, переводчик

Летом 1992 года в гостях у Людмилы Улицкой оказался 70-летний израильтянин Даниэль Руфайзен, направлявшийся в Минск. В годы войны этот человек, ассимилированный польский еврей, сумел выдать себя за полунемца-полуполяка и устроиться переводчиком в гестапо на территории оккупированной Белоруссии. На этот огромный риск он пошел ради того, чтобы поставлять оружие партизанам и помогать евреям, согнанным в гетто. Подслушав телефонный разговор о готовящейся ликвидации гетто со всеми обитателями, он организовал массовый побег, понимая, что тем самым разоблачает себя и обрекает на мучительную смерть. Однако Даниэлю удалось бежать, его укрыли монахини. За год, проведенный под их кровом, он стал ревностным католиком, а затем и монахом Ордена кармелитов. Но при этом уходить от мира брат Даниэль и не думал.

В 50-е годы он переехал в Израиль и скоро организовал в Хайфе небольшую общину — не столько религиозную, сколько благотворительную. Службы вел не на латыни, а на иврите — общем для его прихожан языке, несильно отличающемся от древнееврейского, на котором говорили Иисус и его апостолы (по крайней мере, так Даниэль объяснял свою позицию). Более того, он считал, что его община возрождает традиции самой первой, иудеохристианской церкви Иакова, брата Господня, существовавшей в Иерусалиме еще до начала деятельности апостола Павла. И что вернуться к этим истокам необходимо, потому что только так можно, наконец, преодолеть многочисленные противоречия в церкви и вернуться к ее единству.

Улицкая задумала написать про этого феноменального человека строго документальную книгу: собрала множество документов, опросила множество прямых и косвенных свидетелей. А затем — отказалась от этой идеи, честно признавшись: «Пишу и заливаюсь слезами. Я не настоящий писатель. Настоящие не плачут». Вместо этого написала типичный для себя роман, в котором семейно-бытовые драмы и судьбы людей из пяти стран (России, США, Израиля, Польши, Белоруссии) сплетаются в тугие узлы на фоне мировых катаклизмов. Но при этом «Даниэль» организован в виде хронологически выстроенных писем, дневниковых записей, расшифровок интервью и лекций. В них говорят, действуют, а порой жестоко ругаются жизнерадостные калифорнийские геи и угрюмые поселенцы-сионисты с арабских «территорий», христианские священники и монахи всех конфессий, арабы-христиане и профессор иудаики, страдающие комплексом вины немцы и «воцерковившиеся» на старости лет упертые коммунистки.

Эти квазидокументальные, искусственно «подсушенные» по языку тексты перемежаются пятью подлинными письмами Улицкой Елене Костюкович, знаменитой переводчице с итальянского. Такой ход неслучаен — близкая подруга писательницы, Костюкович, наверняка совпадает с автором во мнении, что к Даниэлю слово «переводчик» применимо в библейском значении: человек, умеющий «говорить языками», свидетельствуя жителям современного Вавилона.