Нюрнберг

На сцене РАМТа с любовной тщательностью воспроизведено пространство хорошего немецкого ресторана в старинном городе Нюрнберге: полированное дерево, бильярд в глубине, столики на разных уровнях, элегантные ненавязчивые официанты рекомендуют местное пиво, на небольшой сцене иногда показывают кабаретные номера. Мирная жизнь. Сколько в ней очарования. И как же некстати эти нескончаемые суды. Сценарий Эбби Манна, который послужил Алексею Бородину основой спектакля, рассказывает о последних судебных заседаниях знаменитого процесса над нацистскими преступниками. Уже 1947 год, уже руководители Третьего рейха осуждены, уже тайны концлагерей раскрыты, уже в городе налаживается жизнь, уже хочется забыть о войне. А тут опять суд, теперь над судьями, которые стояли на страже закона, несмотря на то что этот закон фашистский.

Бородин погружает бесконечные прения американского военного прокурора и немецкого адвоката в атмосферу пробуждающегося к жизни древнего города с богатой культурой. Его жителям есть чем гордиться, что в себе уважать. Именно поэтому режиссеру так важно, чтобы разбирательства вины тех, кто искренне своей вины в ужасах войны не признает, прозвучали именно сегодня в Москве. В его спектакле нет чудовищ. И те, которых судят, и те, которые судят, — приличные образованные люди, выполняющие свой служебный долг. И так трудно понять, как цивилизованный, с развитым чувством личного и национального достоинства человек начинает оправдывать интересами государства себя, свою трусость, боязнь потерять место, достаток, свою способность закрывать глаза на самые кровавые преступления власти. В какой момент он перестает слушать свою совесть и признавать над собой волю большинства.

Элегантный, добротный, ритмичный спектакль с несколькими отменно исполненными музыкальными номерами, мастерски сыгранными ролями — слова, которые вполне применимы к «Нюрнбергу» Молодежного театра. Но они никак не исчерпывают его значения. Это спектакль — мужественный и мудрый поступок. Здесь со зрителями говорят о важном, и говорят честно. Здесь никого не призывают ненавидеть, никому не кричат «позор!». На сцене почти вся труппа, и каждый из участников этого «процесса» думает и о своей вине.