Лебединое озеро

После боурновского “Лебединого озера” уже не получается смотреть с прежним уважением классическое творение Льва Иванова – Мариуса Петипа, присутствующее в репертуарах родных театров в самых разных редакциях. Потому что классики, выстраивавшие строгие ансамбли, начинают казаться просто глухими: вот здесь они не услышали в музыке самоубийственного надрыва, здесь – глупой, немыслимой надежды, там – такой злобной иронии, что никак не может быть выражена стройным стадом девушек-птичек.

Решительно поменяв сюжет и сделав из “Лебединого озера” гейскую love story, Мэтью Боурн позволил Чайковскому быть самим собой – замученным гением и крикливым геем, автором карамельно-сентиментальных писем и человеком, старающимся “выглядеть” в обществе и потому устраивающим себе адскую пытку “приличиями”. Все, что прежние интерпретаторы прятали, гримировали, утаивали в Чайковском, – у Боурна грянуло в полную силу.

И матушка принца оказалась улыбчивой стервой, поставившей сына под жесткий контроль – такой, что срыв оказывается демонстративно-катастрофическим. И толпящиеся у дворца папарацци стали приветствовать съезжающиеся на бал пары: гости презрительно морщились, но лишний раз поворачивались перед фотокамерами. И единственным спасением от рутины дворца стал парк, в котором собираются парни-лебеди в белых махровых штанах…

Финал, в котором соединены смерть и надежда, тоже у Боурна значительно более точный. В большинстве советских версий принц и лебедица побеждают злобного колдуна, на Западе тоже любят хеппи-энды. Но в музыке-то все именно так, как в английском спектакле. Да, умерли. И… воссоединились в мире ином.