Образ Мадонны в живописи Раннего Возрождения

Название звучит очень манко, его хочется дать увесистой и щедро иллюстрированной книжке и хочется поставить к выставке, которая могла бы занять много-много музейных залов. Но в Пушкинском сейчас всего четыре работы: «Мадонна с благословляющим младенцем и ангелами (Мадонна Сенигалья)» Пьеро делла Франчески из урбинской Национальной галереи области Марке, Карло Кривелли с «Мадонной с младенцем» (а еще — с огурцом!) из Городской картинной галереи «Франческо Подести» в Анконе, «Мадонна со спящим младенцем» Козимо Туры из венецианской Галереи Академии и, оттуда же, уже полюбившийся москвичам по выставке произведений из Академии Каррара Джованни Беллини. На сей раз приехала его «Мадонна с херувимами». Всего четыре, но у ГМИИ есть цикл показа одного произведения, и это тоже событие. К тому же ни одного из этих североитальянских живописцев второй половины XV века в российских музеях нет. Ну а потом, чем не повод убедиться, что иконографические каноны нужны, чтобы делать от них отступления,— эти четверо и вправду очень разные.

Пьеро делла Франческа пишет суровую на вид горожанку, за которой, как конвоиры, во вполне домашнем интерьере стоят строгие ангелы, а на руках у нее благословляющий Христос. Византийская иконография Одигитрии («Путеводительницы») тут смешалась с интересом Ренессанса к повседневной жизни. Работавший в Ферраре, где герцоги увлекались астрологией, Козимо Тура прописывает позади своих героев знаки зодиака. Кривелли и Джованни Беллини, похоже, больше интересовали человеческие отношения матери и сына, и, несмотря на всю сакральность, они очень заняты изображением трогательных жестов. Как рука Марии у Беллини обхватывает тельце младенца, как у Кривелли она двумя пальцами держит его непропорционально крошечную ступню. Над ними висит отличный натюрморт — по яблоку с обеих сторон и огурец. Яблоко как символ грехопадения еще понятно, а вот огурец встречается не так часто. Это — знак Воскресения.