Трусы
О спектакле
“Трусы” – пьеса о помешанной на дорогом неглиже девушке Нине, которая по ходу действия превращается в новую Жанну д’Арк.
Балкон Нины выходил на городскую площадь. На бельевой веревке каждый день висели дорогие трусы. Горожанок это белье просто доводило — они так злились, что иногда даже безвозмездно их заимствовали, потому что не понимали сути трусов, как и прекрасную душу Нины. Похоже на ахинею? Да, однако, если подойти к ней с достаточным чувством юмора, окажется, что низкие материи здесь ведут к вполне высоким идеям.
В убойном стебалове, которое придумал минчанин Павел Пряжко, крепко замешены сразу несколько жанров. С одной стороны — вроде бы площадной балаган, с другой — миракль, «чудо о святом». В связи с этим у постановки два финала: в балаганной развязке все площадные перепалки заканчиваются всеобщим примирением, а в «чудесной» Нину сжигают на костре. Однако после обеих концовок дана авторская ремарка — и в спектакле она озвучена: «Выход заключается в том, чтобы спустя годы посмеяться над тем, что так напрягало когда-то».
Именно этим и занялся «во спасение» от тяжести жизни хитрый драматург из Минска. Во всей придуманной им раскудрявой петрушке — нешуточная игра смыслов. Вот трусы, которые, по мнению Нины, ниспосланы ей Богом, шепчут страшное, высыхая на веревке: все и вся скоро превратится в трусы, и наступит очередная общеуравнительная утопия. Однако ради чего же Нину сжигают на костре? А ни ради чего, ответа не дается.
В спектакле Невежиной, увы, вся эта балаганно-абсурдная легкость слегка обвисла, задавленная режиссерскими придумками: игрой со светом, суетливыми лишними движениями, паузами и тряпками, развешанными повсюду. А ведь ради этой самой легкости и драйва, который бил через край во время летних читок пьесы на драматургических фестивалях, и объединяли свои усилия Центр Казанцева и Театр.doc. Но в постановке виртуозом себя проявляет только темпераментная Арина Маракулина в роли Нины. Она словно горит, стоя на стуле: огненно рыжая шевелюра, красное платьице, идиотски благостное лицо. Эффектом отчуждения звезда вырыпаевского «Кислорода» владеет в совершенстве, да и спектакль на себе тянет — очисть его от постановочной шелухи, он засиял бы еще ярче Нининых волос.