Пиковая дама
- Режиссер/Постановщик
- Валерий Фокин
О спектакле
Опера Чайковского, над которой трудились Михаил Плетнев и Валерий Фокин.
Из режиссеров различных специализаций — оперной, театральной или киношной — в Большом театре поработали, кажется, уже абсолютно все: здесь человеку с репутацией предоставляют сцену по первому требованию. Не все опыты, однако, заканчиваются хорошо. Довольно часто, посещая спектакль, меломаны и критики убеждались в том, что бой с авторской партитурой режиссером проигран — и проигран окончательно. «Пиковая дама» — счастливое исключение: премьера, пусть и непозволительно сырая, показала, что в постановке Валерия Фокина есть жизнеспособность и со временем она станет одним из лучших репертуарных названий Большого.
В своем спектакле Фокин умело обыгрывает ставшие клишированными реалии Петербурга XVIII века: у него есть и жеманность века Просвещения, и изысканные дамские силуэты, и пресловутые три карты. Однако от нарочито манерной пасторали «Искренность пастушки», разыгрываемой в сцене бала, и от пышных париков и кринолинов веет каким-то потусторонним ужасом — это мир Графини, Пиковой дамы, где все неживое и где реальным людям места нет.
Над сценой нависает мост (еще один петербургский мотив), разделяя ее наподобие изображения игральной карты, и разворачивающееся внизу и наверху действие своей одновременностью делает спектакль более динамичным. Как у Чайковского резкой светотенью разделены мажорные и минорные краски — мотив любви Германна к Лизе и мотив карт и роковой тайны Графини, — так и спектакль Фокина экспонирует только два цвета — белый и черный.
Впрочем, белый — это не обязательно свет и добро: в кульминационной сцене появления призрака Графини перед Германном появляется одетая в слепяще-белое одеяние Графиня, сопровождаемая пятью абсолютно одинаковыми дамами, и в зрительный зал медленно просачивается суеверный страх. Одним словом, несмотря на отсутствие решетки Летнего сада, Зимней канавки и прочих атрибутов, перед нами петербургская история — с присущими этому городу таинственностью, неоднозначностью и чертовщиной.
Эффект присутствия Петербурга увеличивает Михаил Плетнев, периодически делающий из слушателя дурака — вот, думали, что знали «Пиковую даму» вдоль и поперек, а оказывается, сколько еще интересного можно высмотреть в этой до боли знакомой партитуре. На премьере певцы следовали его руке по мере таланта, но к декабрю наверняка найдут идеальный баланс между музыкальной и драматической сторонами спектакля, и тогда на сцене воцарится гармония.