“Принцесса Луны, или повесть о Такэтори” Каллош

Кто однажды заболел Японией — не вылечится никогда. В наушниках будут грохотать большие барабаны, на рабочем столе растопырит глазищи анимешная девушка, книжную полку обременит альбом с рисунками кимоно. У деловых людей недуг сказывается на работе: затеваются какие-нибудь коллективистские тренировки персонала. А творцы — те начинают брать сюжеты, ходы, орнаменты. Три года назад эпидемия коснулась и Николая Боярчикова: он на музыку Шандора Каллоша сочинил балет «Принцесса Луны, или Повесть о Такэтори». Этого следовало ожидать. Театр им. Мусоргского много гастролирует в Японии, и его там любят. Журнал Shinshokan dance
magazine по итогам прошлого года даже назвал приму театра Ирину Перрен в числе десяти лучших балерин мира — из русских в этом списке еще только Диана Вишнева и Светлана Захарова. И вот хореограф взял повесть, сочиненную на дальних островах в Х веке, и переложил ее в балет. В этой повести старик-собира-
тель бамбука обнаруживает в лесу девочку и удочеряет ее. Кагуяхимэ вырастает неземной красавицей,что неудивительно — на самом деле она принцесса Луны, отправленная на Землю в наказание за проступок, совершенный в прошлой жизни. Ее начинают одолевать женихи, она устраивает им испытания — принести платье из шерсти огненной мыши, например, — их никто не выдерживает. В девушку влюбляется сам император — но увы, срок ее наказания окончен, она должна вернуться на небо. В балете Николай Боярчиков убрал каллиграфические завитки этой истории (женихи по существу перестали отличаться друг от друга), зато попытался использовать не только сюжет, но и сценические приемы, принятые в традиционном японском театре. Так исчезли пуанты и появились белые носки. Возникли слуги просцениума — затянутые в темные трико фигуры поднимают ввысь
Фею бамбуковых рощ (персонаж, не предусмотренный в старой книге — явное наложение опыта русского классического балета) и торжественно носят через сцену выпущенные лучниками стрелы — якобы те сами летят. На пластику персонажей, на извилистость позировок явно оказала влияние графика японских иероглифов — движения прописаны без бравурного нажима, легкой кистью. Понятно, что до настоящей Японии этому балету далеко, как до Луны, — ну так ведь Николай Боярчиков на это и не претендует.Просто объясняется в любви.