Любовь к трем апельсинам

Имя режиссера, поставившего «Апельсины», -Алена Маратра — у московских меломанов вызывает блаженную улыбку, а у петербургских — заливистый смех. Более эмоциональная реакция жителей города на Неве объясняется тем, что они видели уже целых два спектакля этого постановщика. Столице пока перепал только один — на прошлой «Золотой Маске» показывали его «Путешествие в Реймс».

Длинная и запутанная опера Россини с двумя десятками действующих лиц и полнейшей сюжетной абракадаброй в руках французского режиссера превратилась в легкое, необременительное ревю с искрометным юмором и легкой иронией по поводу оперного жанра как такового. Когда примадонна заканчивала свою виртуозную арию запредельно высоким верхним фа, со сцены ее по-русски подбадривали коллеги: «Молодец, милочка!» Зал, понятно, хохотал до колик. Сама публика тоже чувствовала себя участницей всеобщего театрального заговора — певцы то и дело носились по проходам в партере, преданно заглядывая зрителям в глаза и похлопывая некоторых по плечу. Признаться, никто не ожидал такого искреннего соучастия в бурлеске и от Валерия Гергиева: обычно руководитель мариинцев извергает громы и молнии, а тут нарядился в легкий бежевый плащ с франтовской шляпой и меланхолично отбивал такт.

«Любовь к трем апельсинам„ Маратра будет похлеще „Путешествия в Реймс“ — от концентрации гэгов и прибауток голова уже к двадцатой минуте спектакля начинает по-настоящему кружиться. Что и говорить, материал благодатный — опера Прокофьева на сюжет Карло Гоцци сама по себе предполагает карнавал и театральность. Помимо заряда веселья Москва получит представление о новобранцах Академии молодых певцов Мариинского театра, все силы которой были брошены на эту постановку.

Но отдельным праздником Пасхального станет сам Гергиев, дирижирующий Прокофьева. Нынешний Пасхальный фестиваль посвящен Игорю Стравинскому, прошлый сезон прошел у маэстро под знаком Шостаковича — однако самые сильные ощущения последних десятилетий предводитель мариинцев подарил Москве именно с музыкой автора “Любви к трем апельсинам». Прокофьевский гротеск и нежность, остроту и масштаб дирижер ощущает на уровне вибраций, словно кончиками пальцев. Так что будет ничуть не удивительно, если посреди веселой толкотни на сцене главным персонажем сочтут человека из оркестровой ямы, стоящего к зрителям спиной. Гергиеву, впрочем, к такому положению не привыкать.