Искупление (2007 год)

Душное лето 1936 года семейство Таллисов проводит в своем поместье: все валяются на изумрудной траве, загорают в белоснежных купальных костюмах, лениво сплетничают про родню и совсем без энтузиазма клеймят Гитлера: «Когда же этот человек будет просто наслаждаться жизнью?» Лишь разгуливающий по парку сын садовника, Робби (Джеймс Макэвой), вносит движение в летнюю полудрему: обе дочери Таллисов очень волнуются при виде юноши в белой майке.

Вся троица непрестанно стучит на своих «ундервудах»: старшая, Сесилия (Кира Найтли), строчит первый роман, младшая, 12-летняя Бриони, — первую пьесу, а Робби — любовные признания. Вместо того чтобы их и отправить старшей сестре, он ненароком засовывает в конверт нежные скабрезности, которые попадают в руки младшей. Днем позже та натыкается в кустах на изнасилованную кузину (она приехала в деревню погостить). Когда в поместье наведывается констебль, девочка уверенно показывает пальчиком на Робби. Из тюрьмы Робби мобилизуют и отправляют во Францию, на фронт. Тут повествование расползается, а сквозь сюжетные лакуны вырисовывается история Бриони, которая вместо Кембриджа пошла в фельдшеры, надеясь наткнуться в лондонском госпитале на Робби.

Отправной точкой «Искупления» служит напечатанное слово «п..зда», но фривольный зачин не дает сюжету даже малейших поводов для дальнейшей легковесности. Так же далеко «Искупление» от фильмов для кисейных барышень: ни английских пациентов, ни капитанов корелли здесь нет и в помине. Два года тому назад режиссер Джо Райт дебютировал с добросовестной экранизацией «Гордости и предубеждения», а теперь сделал решительный шаг вперед от трепетно-женской прозы. Впрочем, поначалу кажется, что Райт совсем разучился рассказывать: перескакивает с пятого на десятое, повторяет события дважды, меняет точки зрения. Первую половину фильма он заигрывает со стилистикой Ивлина Во, межсословных романов в духе 1930-х годов и бытом «старосветских помещиков». А потом кидает героев в унылый ад войны, вымарывает из кадра все оттенки кроме серого и рисует картину безнадежного мира, где не бывает ни трагических мелочей, ни кладбищенского юмора, а лишь жестокая, не знающая улыбок судьба. Имея завидный арсенал увлекательных тем — несчастная любовь, нераскрытое преступление, война, в конце концов, — он показывает лишь госпиталь. Изредка — окопы. До поры до времени такое пренебрежение зрителем раздражает. Однако этой чехарде есть объяснение: роман флагмана современной английской прозы Иэна Макьюэна, по которому снят фильм, рассказывает именно об играх вымысла. Жизненная драма перекочевала из пьесы юной Бриони в реальность, а потом перебралась обратно. Уже навсегда.