Длинные тени
О мероприятии
Бывшая балерина Малого оперного театра Наталья Шереметьевская вспоминает самое драматичное в истории советского балета 30-40-х годов.
Балерины нечасто становятся театральными критиками — и Наталья Шереметьевская скорее исключение. Она танцевала в петербургском Малом оперном театре и в ансамбле Игоря Моисеева. Затем сделала крутой разворот… и переместилась в зрительный зал. Ее мемуары написаны в типичной петербургской манере — сдержанной и академичной даже в описании бытовых деталей. Вспоминая самое драматичное в истории балета 30—40-х годов, Шереметьевская ухитряется никого не обидеть. И все же сквозь профессорский слог пробиваются живые детали и яркие обстоятельства.
Например, описание того, как в блокаду сошедшая с ума из-за смерти ребенка балерина оклеветала коллегу-немку Гейденрейх — мол, та ждет взятия города фашистами. Потом, опомнившись, принесла арестованной свой хлебный паек. Подсудимой это не помогло — ее посадили и отправили в Пермь. Там же находился в эвакуации Мариинский театр — и друзья сумели вытащить Гейденрейх из лагеря. Вернуться в Ленинград ей не разрешили, и она осталась в городе, где основала знаменитую ныне пермскую школу балета.
Шереметьевская описывает кровожадные и вегетарианские времена отстраненно, но тем, кого интересует история советского балета, будет любопытно прочесть о первых шагах Леонида Якобсона, Олега Виноградова и Бориса Эйфмана.