Жутко громко и запредельно близко

Девятилетний Оскар ищет в интернете фотографии тех, кто, пытаясь вырваться из огненной ловушки, прыгал с верхних этажей небоскребов Всемирного торгового центра. Один из них — его отец. Джонатан Сафран Фоер, автор «Полной иллюминации», написал роман о трагедии 11 сентября. Он придумал почти детективную историю. Маленький Оскар и его отец по выходным играли: папа загадывал загадки, сын их отгадывал. Чтобы найти ответ, всегда нужен был символический ключ. Последнего отец дать не успел, но Оскар нашел его сам, случайно разбив в кладовке вазу. В ней находились обычный металлический ключ и бумажка, на которой было написано «Блэк».

Оскар отправился разыскивать всех Блэков Нью-Йорка. Найти того, кто имел дело с папой, для мальчика стало делом принципа. Попутно он прогуливал уроки, искал в интернете фотографии разнообразных жестокостей и изобретал технические новинки: «Между прочим, если сделать жутко длинные лимузины, то водители вообще не понадобятся. Люди буду заходить в них сзади, проходить по салону и выходить спереди — и как раз там, куда хотят попасть». Параллельно развивается еще одна сюжетная линия — история немого дедушки Оскара, у которого для облегчения общения на одной руке вытатуировано «да», а на другой — «нет».

Фоер — не первый современный писатель, в чьем тексте мальчик по имени Оскар постигает, что такое смерть. Незадолго до него французский писатель Эрик-Эмманюэль Шмидт написал пьесу «Оскар и Розовая дама». Но французского Оскара, больного неизлечимой болезнью, к смерти готовила чуткая и прекрасная дама. Американскому Оскару приходится разбираться во всем самостоятельно.

За шесть лет, прошедших с падения небоскребов, об 11 сентября почти не писали в художественной литературе. Высунулся, правда, Фредерик Бегбедер — ну так и получилась у него обычная бегбедеровщина. Литераторы всех стран как бы объявили негласное табу на художественное осмысление событий трагедии. Фоер нарушил этот заговор молчания, причем сделал это довольно изящно: его герой — маленький мальчик. Надев маску ребенка, Фоер пытается найти нужные слова, чтобы описать катастрофу.

В «Полной иллюминации» фактурность повествованию придавал ломаный английский русско-еврейского героя. В «Жутко громко и запредельно близко» ту же функцию исполняет детское восприятие жизни, причем жизнь эта, и без того достаточно абсурдная, становится от этого еще более дикой и нелепой.