Пламя Парижа

Азарт восстания, кайф победы, чувство, что жизнь находится на высшей точке, — и пусть дальше будет разочарование, но прямо сейчас это совершенно не важно. Вот об этом самом дивном и диком ликовании революции был сделан в 1932 году балет «Пламя Парижа». В Мариинском (тогда Кировском) театре его на музыку Бориса Асафьева поставил Василий Вайнонен — и спектакль имел такой успех, что его срочно перенесли в Москву.

Историческое время — наша отечественная (не французская, которой был посвящен балет) революция еще не стала пережевывать своих героев ежедневно. И чувство праздника — было. И артисты с воодушевлением транслировали это чувство в зал, ни капли не фальшивя. Спектакль был в репертуаре почти двадцать лет — и спустя полвека возобновляется в новой хореографии.

В основе сюжета — поход батальона марсельцев на Париж, на подмогу восставшим в городе. (Одной из важных мелодий спектакля и стала «Марсельеза», вплетенная в партитуру Асафьевым наравне с другими французскими революционными песнями). Пока король во дворце смотрит томные танцы придворных актеров (пудреные артисты сочувствуют революционному народу, но его величество об этом не знает), марсельцы приходят в Париж. С песнями берут штурмом дворец Тюильри, мимоходом оплакивают погибших и весь последний акт (а их было четыре) веселятся на площади.

Суламифь Мессерер, одна из исполнительниц роли Жанны (народ народом, но в балете не может не быть влюбленной парочки, так что ведут марсельцев на Париж гражданка Жанна и гражданин Филипп), вспоминала, что штурм Тюильри «смотрелся планетарным катаклизмом, чем-то вроде последнего дня Помпеи». «Вахтанг, Асаф и Леша (три великих танцовщика, Чабукиани, Мессерер и Ермолаев. — Прим. Time Out) сумели привнести в спектакль тот героический пафос, без которого французская революция выглядела бы уличной потасовкой». Другие участники премьеры вспоминали, что танцы придворной актрисы Мирейль де Пуатье были срисованы с французских театральных гравюр XVIII века. Но эти воспоминания — почти все, что осталось от легендарного спектакля, и потому его делают заново.

В соответствии с сегодняшними обычаями, «Пламя» станет намного короче (два акта, а не четыре). Декорации поручены знаменитым архитекторам-«бумажникам» Илье Уткину и Евгению Монахову, так что не стоит ждать на сцене возрождения благостной живописи Владимира Дмитриева (хотя совсем абстрактным оформление спектакля не будет — художники используют в работе гравюры времен Французской Революции). И конечно, для постановщика Алексея Ратманского невозможен тот самый пьяный, дружный, восторженный взгляд на победное народное ликование. Представить себя участвующим в нем он явно не может — слишком трезвый человек. Наверное, и футбол никогда не смотрит.