Кармен. Исход

После спектакля «Федра. Золотой колос» можно было предположить, что эксперимент Жолдака по скрещиванию театрального и виртуального пространств успешно завершен. Однако это оказалось не финалом, а отправной точкой в процессе, который, по-видимому, должен завершиться или окончательным переходом режиссера в кино, или воздвижением на сцене четвертой стены, за которую зрителю дадут заглянуть лишь благодаря кинокамере. Если в «Федре» на сцене был всего один большой экран, то теперь Жолдак расщедрился на целых три, пустив на них крупную проекцию «Кармен» Мериме — Бизе — Дзеффирелли. Вспомнив о модном нынче театральном приеме — «монтаже аттракционов», — режиссер бойко скрестил фрагменты из оперы и новеллы с сагой о маргинальной Москве, планами в стиле Сокурова (с Жолдаком работал оператор Алексей Федоров, снявший «Молоха» и «Мать и сына») и страшным сном Кармен, явно навеянным компьютерной игрой «Doom».
К сожалению, такая экстремальная смесь не дала никаких значимых художественных результатов, да и монтаж оказался невнятен. Попытка рассказать историю любви проститутки Кармен и милиционера Хосе абсолютно провалилась для той части публики, которая не знала сюжета. Подготовленного зрителя, сумевшего прорваться через поток «отсебятины» (Жолдака — Мироновой — Самарского), поставила в тупик спекуляция цитатами из библейского Исхода, Екклесиаста и стихов Лорки.
Принципиальное желание Жолдака столкнуть несколько актерских поколений — от старейшей артистки Малого театра Татьяны Еремеевой до юнцов, изображающих внуков Кармен, — вызвало ощущение, что перед актерами стоит задача не сыграть спектакль, а как можно выгоднее продать себя (к Еремеевой это не относится). Мария Миронова больше ориентировалась на камеру, чем на своего партнера Романа Ладнева, поэтому история страсти получилась достаточно натянутой. Выражение чувственности препоручили ариям из оперы Бизе, под фонограмму которых Миронова и Ладнев старательно открывали рты.
Вообще в спектакле и музыка (кроме Бизе еще и хиты Бьорк, Марии Каллас, перемешанные с тяжелым роком), и некоторые видеопланы в духе Ларса фон Триера не помогают театральному действию, но прикрывают его скудость и неизобретательность. Не зря апофеозом второго действия стала документальная запись репетиции Жолдака, где он выдал-таки свой фирменный рецепт. Собрав все наиболее значимые культурные высказывания по поводу Кармен, он раздирает их на фрагменты и сшивает, как Франкенштейн свое чудовище. К сожалению, режиссеру не хватило творческой энергии, чтобы оживить монстра. Зрителю остается с удивлением рассматривать мертвеца, периодически угадывая, откуда взялась та или иная часть его тела.