Доходное место

Как начать разбираться в бизнесе и не отчаяться. «Доходное место» в театре «Ленком Марка Захарова»

Автор: Нелли Когут

Премьерный спектакль Дмитрия Астрахана в Ленкоме — уже не первое обращение режиссера к тексту Островского. Он посвящен трагедии крушения юношеских идеалов, столкнувшихся с коррумпированностью, кумовством и беспринципностью дельцов. В 2013 году Астрахан выпустил «Доходное место» на сцене ТЮЗа им. А.А. Брянцева, в 2019 году — во Владимирском театре драмы, и совсем давно, в 90-х, пьеса появилась в Свердловском театре юного зрителя.

Впрочем, и по киноработам Астрахана очевидно, что он мастерски овладел законами мелодраматического жанра («Ты у меня одна»), эксцентрической комедии («Все будет хорошо») и даже трагедии («Из ада в ад»). Смесь всего этого и составляет особенный режиссерский почерк, его фирменный стиль. Захлестывающая эмоциональность, насыщенное выдумками и несущееся на большой скорости действие, дружелюбная к зрителю и обаятельная интонация — все это есть и в новом ленкомовском «Доходном месте».

В 1967 году именно с «Доходного места» в Театре Сатиры, где главную роль Жадова сыграл Андрей Миронов, началось всеобщее признание Марка Захарова. Эту манеру работы с классикой он принес и в Ленком — когда не может возникнуть и мысли, что Островский устарел, что в нем невозможно найти оснований для современного проблемного спектакля, что это только исторический экскурс в прогнивший чиновничий мир ХIX века. Так что постановка Астрахана изящно замыкает этот круг. И тот, и этот спектакли вобрали в себя те болевые и проблемные точки времени, которые их породили. Кризис духовного и социального развития — тема, закодированная в самом тексте драмы Островского, которая все так же актуальна.

Однако Астрахан — очень «зрительский» режиссер, а потому особенно острые темы подаются мягко и сглажено, но отнюдь не маскируются, и с большой нежностью и любовью к персонажам. Даже такой в общем-то малоприятный и неоднозначный персонаж, как вдова чиновника Фелицата Кукушкина, желающая лишь поскорее сбыть своих дочерей с рук, обретает здесь большую долю обаяния и очарования. Во многом это заслуга Олеси Железняк, создавшей очень яркий характерный образ хоть и расчетливой, но благодушной матери семейства.

На сцене Ленкома Василий Жадов, молодой человек эпохи после смерти Николая I (пьеса была написана на следующий год в 1856-м), решает проблемы вполне современные: как прожить, не идя на сделку с совестью и не быть униженным системой. За трагическое начало в спектакле отвечает Антон Шагин (с ним в очередь играет Андрей Миронов-Удалов, внук Андрея Миронова), чей персонаж становится смысловым центром спектакля — именно ему предстоит ответить на главные вызовы времени. Он раздираем противоречиями, его натурой руководит сила протеста, желание во что бы то ни стало отказаться от существования по законам социального выживания. Не верит он, «чтобы честным трудом не мог образованный человек обеспечить себя с семейством». Он искренен во всем: и в своем негодовании, и в своей любви к глупышке Полиньке, и в желании ее перевоспитать, избавив от мечты о мещанской устроенной, но пустой жизни.

Шагин рисует жизнерадостного, полного надежд человека, не яростного разоблачителя, не убивающегося в своих страданиях неврастеника, но теплого, задушевного и любящего. Даже в переломный момент, когда он решается отступить от принципов и просит у дяди то самое доходное место, в нем чувствуется вера в людей и лучшее будущее, и это не может не вызывать симпатии к персонажу. Жадов — один из тех персонажей, которые требуют от актера ума, точного пластического выражения и, что очень важно, музыкальности. Способность держать ритм, нужный тон на протяжении всего действия — качества, которыми Шагин владеет в совершенстве.

Евгений Герасимов в роли Вышневского, эдакого «крестного отца» разночинной интеллигенции, ведет свои немногочисленные, но очень запоминающиеся сцены просто и без нажима. Несмотря на статус, Вышневский в этом спектакле человек просто очень живой. Его мысли, как можно было бы подумать, не заняты обдумыванием коррупционных схем и желанием увеличить свое влияние. Он любит эту жизнь, наслаждается каждым ее моментом и хочет жить хорошо. А какие средства идут в ход — тут уж другой вопрос.

В этом давно устоявшемся мире государственная служба уже неотличима от бизнеса, а манера вести дела такова, что общественная собственность приравнена к личным средствам. Олицетворением такого положения дел становится молодой чиновник Белогубов. Нельзя не отметить яркое, практически бенефисное исполнение роли Станиславом Тикуновым. Это антипод Жадова, былинка без внутреннего стержня и моральных принципов, которая летит туда, куда подует ветер. Для выражения бесхребетности персонажа найдено очень удачное пластическое решение — Белогубов неуклюж, неустойчив, то и дело наступает на подол платья своей возлюбленной Юлиньки.

Юлинька в исполнении Алисы Сапегиной обладает виртуозной пластикой кокетства, жеманства — все жесты светских ритуалов отточены и доведены до автоматизма. Она внимательная ученица своей матери, в отличие от сестрицы Полиньки (Сафия Яруллина). В Полине нет требуемой сдержанности поведения и умения вести рафинированные разговоры, но есть подкупающая смелость и бесстрашие. Когда в финале, осознав, что в погоне за лучшей жизнью она невольно толкала мужа на преступление, девушка восклицает: «Ты думал, что я в самом деле хочу тебя оставить? Это я нарочно», веришь, что ее действительно «научили» и что она также способна противостоять окружению.

Чиновничий беспредел достигает своего апогея в сцене разудалой пьянки по поводу удачно состряпанного Белогубовым дела и эпизода лихой пляски, устроенной связующим центром этой мошеннической шайки Юсовым (Алексей Маклаков). Это льющееся без конца вино, и безудержное русское застолье в манере «Раззудись, плечо! Размахнись, рука!» все больше напоминает народную комедию «Горько!» Жоры Крыжовникова, где в гуще массовой истерики обнажается пугающая национальная хтонь.

Есть ощущение, что пророческий смысл спектакля в том и состоит, что воспроизводство порока, вечный русский сюжет о чиновниках, бесконечный административный восторг — это не эксцесс, не что-то из ряда вон выходящее, а неотъемлемая и привычная часть нашей жизни, из нее самой произрастающая.