Новые выставки в PA Gallery

Здесь обитают драконы. Hic sunt dracones

В «Книге вымышленных существ» Борхес писал о драконе как создании, способном принимать облики, которые для человека непостижимы. Фраза «Здесь обитают драконы» (лат. hiс sunt dracones) на Глобусе Леннокса XVI века, втором старейшем из существующих, обозначала неизведанные и опасные земли. Территории монстров, чей облик еще неизвестен и с трудом выводится из зоны смутного, неразличаемого, негативного в силу их способности к перманентным изменениям.

Подбирая символические фигуры для описания метаморфоз, происходящих в новой экспозиции Алисы Гореловой, можно остановиться на драконе — ее новые серии обращены к теме необъяснимого. Сохраняя монументальность форм и фресковость композиционного мышления, художница продолжает живописать динамичный орнамент тел, конвульсивную и бессубъектную «человеческую глину», оперируя маньеристско-барочной иконографией, усиливая ее экспрессию психоделическими флюоресцентными красками. Но в некогда тотальный антропоцентризм образного ряда, составленного из бесчисленных «подвигов» и «триумфов», мускулистых торсов, плеч, голеней и кистей, теперь вторгаются пасти, когти, щупальца и рога персонажей из бестиариев. Сцены с ними приобретают характер схватки, противостояния.

Чудовища — знаки инородного, чужого, неприсваемого в устоявшейся терминологии. Их обширную иконографию дают историко-мифологические произведения, которые некогда маньеризм, открытый всему иррациональному и мистическому, поставил на высшую ступеньку жанровой лестницы.

Можно сказать, что постмодернистская поэтика в ее современном изводе созвучна маньеризму как предтече барокко, культуры сгибов и искривлений, драматически осознавшей иллюзорность гармоничных представлений о мире, заменив субстанцию потоком метаморфоз, как писал Жиль Делез в лекциях о Лейбнице.

Схожим образом Алиса Горелова, в числе многих современных авторов, рефлексирует настоящее как реальность, в которой информационные потоки всё реже сходятся и всё более вопиюще противоречат друг другу, целостность даже знакомых сюжетов разрушается, нарративы переписываются, подобно старым осыпавшимся росписям в храмах. Высказываться о такой современности можно лишь в косвенной форме парадоксов, коанов или новых мифов.

В не менее известной борхесовской классификации, цитирующей «китайскую энциклопедию», животные, «принадлежащие Императору», соседствуют с молочными поросятами и сиренами, за которыми, в свою очередь, следуют «бегающие как сумасшедшие» или «нарисованные тончайшей кистью из верблюжьей шерсти». С этой причудливой таксономии, указывающей на иллюзорность рациональных и устойчивых представлений о порядке, лежащем в основе постижения мира, Мишель Фуко начинает свои «Слова и вещи», труд об исторических конфигурациях мышления. Логика подобных «странных сближений» давно уже стала нормой и художественных языков, и кураторских нарративов.

Мир Алисы Гореловой в новой выставке расширяет свои горизонты, переходя в статус полноценной альтернативной реальности. Ее внутреннюю конфликтность художница не мыслит как неразрешимую, скорее, ей интересна многомерность и ресурсность этого нового опыта. Драконы в истории человечества были не только чудовищами, но и божествами. Недаром китайское стихотворение гласит: «Гору нужно мерить не ее высотой, а тем, так ли она красива, чтобы привлечь драконов».

Насекомые против феодалов

Буквально все без исключения художники создают свои собственные миры. Вопрос в том, насколько этот мир вовлекает или отталкивает или оставляет зрителя равнодушным.

Художник Андрей Сяйлев создал в ГРАУНД Солянке музей альтернативной истории, а скорее даже не музей, а блокбастер «Ночь в музее», — захватывающую историю встречи человека с чужим, иным, инородным. И стоит отвернуться или, наоборот, долго не отворачиваться, как это чужеродное оживает и приглашает (принуждает?) зрителя к диалогу. А как иначе, когда на тебя зачарованно смотрят пустыми глазницами артефакты бывших/будущих/других времен — феодалы и насекомые, металл и органика, по формам одно перетекающее в другое, как мед, который в соседней комнате символом жизненных сил, не важно каких и чьих, расползается по хрусталю в инсталляции «Застолье пчел».

Для Андрея Сяйлева главное в искусстве — это создание встреч. Художник дирижирует ситуации для потенциальных возможностей небывалых знакомств и столкновений. И сравнение экспозиции с фильмом не случайно: «Я создаю ситуацию, в которой не контролирую сценарий происходящего, — говорит автор. — Как художнику, мне крайне важно запустить некий сценарий как интенцию событий… То есть предлагаю пространство для соучастия и сотворчества со стороны тех, кто взаимодействует с моими работами. Для себя сформулировал так: в практике я занимаюсь социальной скульптурой».

Искусство абиогенеза

Людей всегда интересовали отношения между условно мертвой и живой природой. В результате возникали разнообразные теории, сегодня кажущиеся устаревшими и антинаучными. Так, верили, что из некоторых деревьев появляются ягнята, а древнегреческий философ Эмпидокл предписывал деревьям нести яйца.

Абиогенез — процесс превращения неживой природы в живую. В своем проекте Анна Казьмина поднимает вопросы, связанные с понятием жизненных процессов и энергии, как основополагающего вектора постоянного движения мира.

С энергии начинается творчество в широком смысле слова: человек испокон веков создает формы, и это искусственно созданное постепенно интегрируется в саму жизнь, происходит срастание мира естественного и синтетического. Любой творческий акт в этом процессе — это действие не только создания, но и разрушения. В акте разрушения художник высвобождает в материале скопившийся заряд, преобразуя его в новые формы. Происходит взрывной эффект: с уровня камерного и интимного все разрастается до глобального и всечеловеческого.

На примере фарфоровых объектов, их пересекающегося с человеком «жизненного пути», Анна Казьмина создает нарратив перехода одной энергии в другую, зарождения живого из неживого, образец искусства абиогенеза.

Посуда является для каждого человека достаточно интимным предметом: чайники, кружки, тарелки мы используем и в одиночестве, и в кругу друзей, и на официальных встречах. И форма, и паттерны каждого предмета изначально создавались по вдохновению. Но в процессе производства и с течением времени они превратились в утилитарные предметы со стереотипным изображением, не несущим определенного потенциала и силы. Фарфор бьется, разрушается то, что привычно, — это входит в ежедневный рутинный процесс каждого.

В доказательство того, что все подвержено процессу абиогенеза, фарфор любой «национальности» и культуры может быть внесен в этот проект. Яркие слои краски символизируют то, что связывает все процессы, всеобъемлющий закон бытия — творческую энергию.