Волки и овцы

Островский жив. «Волки и овцы» в Театре им. Моссовета

Автор: Нелли Когут

Спектакль Игоря Яцко «Волки и овцы» на сцене Театра им. Моссовета — не только бенефис народной артистки Валентины Талызиной, но и такое прочтение Островского, которое хотелось бы видеть сегодня.

Обедневшая дворянка, властная помещица Меропа Давыдовна Мурзавецкая — выбор самой Талызиной к красивой юбилейной дате, как и приглашенный ею из Школы драматического искусства на роль режиссера Игорь Яцко. Вместе им удалось создать идеальный бенефисный спектакль, где есть россыпь ярких ролей, без перетягивания зрительского внимания только лишь на главную героиню вечера, как это часто бывает в спектаклях в честь одного артиста. Главное — с первых же минут все оказываются погружены в праздничную атмосферу. «Он делает смешно», — сказала Валентина Талызина об Игоре Яцко, и мастерство, с которым он сочетает острые шутки, трогательную сентиментальность и визуальную красоту, оказывается как нельзя кстати.

История начинается в помещичьем доме Мурзавецкой, где старые знакомые коротают вечера и решают свои дела за столом с красивой скатертью и праздничным сервизом. Впрочем, декорации Марии Рыбасовой и костюмы Виктории Севрюковой не ставят целью погрузить в детали жизненного уклада и обихода «ушедшей старины»: двор поместья похож на райский сад с ажурной кованой оградой, оплетенной сетью зеленых растений, а костюмы, которые носят Марина Кондратьева (Евлампия Купавина) и Анастасия Тагина (Глафира Алексеевна), напоминают райских птиц. Одна из главных «птиц» — дворецкий Мурзавецкой, Павлин в исполнении Виктора Гордеева. Он разговаривает на французском, осыпает зрительный зал деньгами — публика в этой сцене «выступает» в роли просителей богатой помещицы — и носит украшенную ветвями ливрею.

В «Волках и овцах» Игоря Яцко вообще подробности помещичьего быта, привычные для постановок Островского, не форсируются. Эти герои разыгрывают блестящие шахматные партии чужими судьбами, а старые конторские книги, фальшивые письма и векселя разлетаются белыми птицами, как, например, поддельное послание о несуществующем долге в руках Купавиной.

У спектакля очень интересное музыкальное сопровождение: это и музыка Николая Харито («Отцвели уж давно хризантемы в саду»), и Дмитрия Покрасса («Все, что было»), которая неумолимо вторгается ноткой щемящей тоски в этот островок успокаивающей праздничной безмятежности и добавляет еще большего смыслового объема своей ностальгической интонацией.

Уже первая сцена дает понимание общего тона постановки: герои в лоске своего бытового окружения, в упоении своим остроумием («беспокоиться о долгах я не желаю… может быть, так и нужно, чтоб они ждали, — может быть, им через меня испытание посылается?», «уж лучше в волки запиши; я хоть и женщина, а овцой с тобой в одном стаде быть не хочу») и погруженные в хитросплетения человеческих страстей переполнены горячим желанием праздника жизни. Потрясения пореформенного периода второй половины XIX века заставили жить еще более насыщенно, чем раньше. Никогда так не ценятся яркие проявления эмоциональной и материальной жизни человека, как в эпоху глобальных перемен. Вспышки в судьбах — от того, кто на ком женился, дележки наследства и до того, кто как одет — привлекают жадные взгляды: этим героям хочется наполнить свое бытие до предела. Если наряжаться, то только с блеском, перьями и невероятными шляпками. Если петь песни, то обязательно с надрывом.

Главный козырь постановки — сама Валентина Талызина и то, как она обходится со «вторым слоем», ситуацией бенефиса. Актриса с легкостью демонстрирует преодоление границ искусства и реальности. Вот, Меропа Мурзавецкая, помещица XIX века — а вот на экране на заднике сцены проецируются архивные фотокадры из старых спектаклей и записи романсов в ее исполнении. Это существование в двух ипостасях — героини Островского и актрисы Талызиной — помогает в деликатном отстранении по отношению к главной, как кажется, метатеме спектакля, которая возникла поверх наложенных режиссером смыслов. Эта тема — неумолимое течение времени, с которым все отчаянно борются, но лишь некоторые, как Талызина, силой своего таланта побеждают. Они вплетают в ткань времени нечто вневременное, не подверженное разрушению — свои роли.

Эта работа и о том, что такое быть артистом, то есть быть отражением эпохи или многих эпох, которые тебе достались. Становиться зеркалом времени, быть частью создаваемых тобой образов, неразрывно сливаясь с ними — обязанность, мучение и счастье артиста, его трагедия и величие.

Фото: Елена Лапина