10 лет жизни. Что случилось в Москве в 2020 году

Открылся «Остров мечты»

«Наш ответ Диснейленду» строили несколько лет и позиционировали как самый масштабный развлекательный проект в Европе — неудивительно, что москвичи были полны скепсиса. В первые выходные парк посетили 150 тысяч человек, а дальше соцсети заполнились постами примерно такого же содержания, как во времена открытия «Зарядья»: пластиковое, мол, уродство, ужасные цены, внутри — ничего стоящего.

На самом деле многое там было достойно похвалы. Аттракционы оказались интересными, декорации — яркими и красивыми, в большом кукольном театре можно было посмотреть хорошее представление, а на аллеях — обнять смурфиков и Маугли. Детям явно нравилось. Аллеи променада с бесплатным проходом копировали улицы Барселоны, Беверли-Хиллз, Лондона и Рима — и везде была своя развлекательная программа с фотозонами. Снаружи вокруг всего этого великолепия бродили экскаваторы — к концу февраля сдали только первую очередь. Ландшафтный парк с детскими площадками и озером, кинотеатр на 17 залов, концертный зал Dream Hall и много чего еще было отложено до лета. Никто не представлял себе, какое это будет лето.

С другой стороны, у парка действительно были (и есть) недостатки. Цены, например: для семьи по схеме 2+2 билет обходился в 7400 рублей, и при этом надо было еще стоять в очереди на все аттракционы. В гардеробе в день открытия быстро образовалась давка, поскольку организаторы не учли, что в самом большом крытом парке развлечений потребуется самое большое количество сотрудников, принимающих одежду у посетителей. На парковке мало мест: очевидно, расчет был на то, что большинство приедет общественным транспортом, поскольку так банально удобнее, но он не оправдался. Архитектура фасада действительно вызывает примерно столько же вопросов, сколько сама застройка Нагатинской поймы, против которой протестовали местные жители.

Но самым неприятным оказался уже декабрьский скандал, когда в парк не пустили инвалидов-колясочников. Так выяснилось, что «Остров мечты», заявленный как «безбарьерный», на самом деле не имеет разметки для слабовидящих, туалеты не оборудованы для малоподвижных граждан, а доступ к аттракционам для них затруднен.

Москвичам ограничили свободу передвижения

Жизнь сломалась в начале марта, когда в городе обнаружили первого заболевшего с новой инфекцией. Это было второго числа, а уже 5 марта Сергей Собянин подписал первый указ: все, кто возвращается из-за границы, должны две недели сидеть дома.

Еще через пять дней мэр запретил в городе все мероприятия численностью более 5 тысяч человек. Потом заблокировали проездные пожилых людей и школьников — чтобы не заражались и не разносили инфекцию. Потом велели не выходить из дома пенсионерам. 30 марта это требование распространили на всех жителей.

Горожане шутили, что такими темпами для передвижения по Москве скоро понадобятся аусвайсы. 10 апреля Собянин выпустил указ, согласно которому ездить или идти куда-либо можно было только при наличии электронного пропуска. Все, у кого пропуска не было, мгновенно попадали под увеличенные ради такого случая штрафы.

В итоге сайт московской мэрии, где оформлялись пропуска, не выдерживал нагрузок и то и дело укладывался отдохнуть. Во-вторых, 15 апреля, в первый же день работы новой системы, случился транспортный коллапс, поскольку сотрудники полиции подошли к проверке пропусков с душой — у каждого спрашивали паспорт и сверяли с базой данных в планшетах. Многометровые очереди тянулись через все тоннели, то есть в целях борьбы с распространением вируса огромную толпу загнали в ограниченное пространство и там заперли.

Фотографии с мест событий взбесили даже тех, кто в целом поддерживал идею. Те, кто называл QR-коды «цифровым концлагерем», получили новые аргументы в пользу своей позиции. Кроме того, возник вопрос сохранности персональных данных. В сети специалисты проанализировали приложение, через которое власти хотели выдавать пропуска. Оказалось, что программа требовала доступ абсолютно ко всей информации на смартфоне, включая банковскую, а передавала ее даже без шифрования. Мэрия оправдывалась — мол, это приложение было разработано не для всех, а только для граждан, которые контактировали с заболевшими, вернулись из-за границы либо сами больны коронавирусом, а устанавливается оно только на телефоны, которые таким гражданам выдаются. Те данные, которые власти получали с портала mos.ru, обещали уничтожить.

По сути дела, этот информационный шум не имел никакого смысла — у москвичей просто не было выбора. Все, кто выходил из квартиры не ради того, чтобы вынести мусор, выгулять собаку на расстоянии в 100 метров или дойти до ближайшего магазина, попадали под бдительное око московской полиции, которая выписывала штраф в 4 тысячи рублей за первое нарушение, в 5 тысяч — за второе. С 22 апреля горожанам велели привязать к своим пропускам транспортные карты «Тройка» — чтобы сделать проверку пропусков автоматической. Водители должны были внести в данные для пропуска госномера машин. Теперь в метро нарушителей мэрских указов останавливали турникеты, а для автомобилистов использовали камеры фотовидеофиксации нарушений ПДД.

Система QR-пропусков действовала в Москве до 1 июня. К тому моменту жителей наконец начали выпускать из домов на прогулки — по графику, ради которого разработали запутанную инструкцию и карту, где не было половины домов. Эту откровенно безумную инициативу граждане, осатаневшие от двухмесячного сидения в четырех стенах, проигнорировали. А 9 июня в городе отменили, наконец, и режим самоизоляции, и пропуска. Москвичи гадали, вернутся ли к ним осенью. Этого не случилось: когда количество заражений в столице вновь начало расти, Сергей Собянин заявил, что локдауна не будет, а значит, не будет и пропусков.

В итоге они все равно применяются в городе: для того, чтобы войти во многие заведения Москвы, от баров до библиотек, нужен QR-код или регистрация по номеру телефона. Идея состоит в том, чтобы отслеживать заболеваемость граждан. Если впоследствии кто-то из посетителей попадет в систему здравоохранения города с коронавирусом, то всем остальным отправят оповещения об этом с просьбой протестироваться и в случае необходимости поскорее начать лечение.

Маска стала частью одежды

Медицинские маски стали первым, что исчезло в городе в связи с эпидемией: их сметали вместе с туалетной бумагой и гречкой, цены на них взлетели до небес. Тем не менее носить или не носить маску в публичном месте — этот выбор каждый москвич долго делал сам. Обязательный масочный режим в городе ввели только с 12 мая — оговорив, что маски на улице не обязательны, потому что перекрывают приток свежего воздуха, а это не идет на пользу здоровью. У горожан появилась еще одна приличная статья расходов.

Комплект из маски и печаток, которые тоже обязали носить в транспорте и в магазинах, в вендинговом автомате метро стоил 50 рублей. Одноразовую медицинскую маску можно носить максимум 2 часа, не снимая. Потом надо выбрасывать и покупать новую — иначе защиты от нее никакой. То же самое с перчатками: 2 часа носки и в корзину. Можно было протирать их антисептиком: автоматы установили на большинстве станций московского метро — но длительной носки перчатки все равно не выдерживали.

Купить многоразовые маски было явно разумнее. К тому же чуткая индустрия (китайская прежде всего) породила огромное разнообразие товара — от простеньких тряпочек с симпатичными принтами до чего-то очень технологичного в духе Дарта Вейдера. Перчатки почему-то тоже советовали нитяные — хотя совершенно очевидно, что они намного более проницаемы, чем нитриловые или латексные. Что совершенно поражало, так это советы по обработке: поскольку никто толком не понимал, при каких условиях погибает вирус, предлагалось и маски, и перчатки сперва полоскать в кипятке, потом кипятить в специальной емкости, потом стирать в машинке, а потом гладить утюгом. Именно поэтому телеграм-канал «Оперштаб Москвы» не рассматривал в качестве хорошей защиты кожаные перчатки — они, мол, не выдержат обработки.

Логики в этом было примерно столько же, сколько в требовании мэрии носить маски на улице, которое вышло уже летом. По непонятным причинам столичные власти забыли собственные же аргументы и начали приводить прямо противоположные — мол, только при ношении масок везде можно сохранить свое и чужое здоровье. В это же самое время другие ведомства выпускали противоположные рекомендации — например, МЧС советовала больше бывать на свежем воздухе (это при пропускном режиме и закрытых парках) и носить маски только в помещениях.

Построили «Коммунарку», а врачи вошли в режим подвига

Никогда и ничего в городе не строили с такой скоростью, как эту инфекционную больницу. Участок в Новой Москве определили 10 марта, а 20 апреля стационар уже принимал первых больных. Использовали быстровозводимые конструкции, рабочих собрали буквально со всех строек, проложили все коммуникации, купили и смонтировали медоборудование, обеспечили сотрудников защитными костюмами… Собянин на церемонии открытия особо подчеркнул, что 50 корпусов — не временные, они навсегда, просто сейчас будут принимать только коронавирусных пациентов. И еще сказал: «Строители совершили подвиг, теперь слово за медиками».

Медики в условиях подвига работали уже примерно месяц. К моменту открытия больницы в городе ежедневно регистрировали более 4 тысяч новых случаев заболевания, на пике первой волны — больше 6 тысяч в сутки. И хотя московские врачи не испытывали проблем с оборудованием и защитой в той мере, как в регионах, это оказалось невероятным испытанием. Симптомы новой болезни были неясны, способы ее лечения — тоже, а сотрудников не хватало, в том числе благодаря прошедшему несколько лет назад масштабному сокращению медработников и реорганизации всей медицинской системы. Больше всего проблем было с реаниматологами: власти Москвы даже просили Минобороны выделить городу 20 реанимационных бригад.

Из интервью Алевтины Киселевой, онколога, которая во время эпидемии стала терапевтом по лечению коронавирусной инфекции на дому:

Фото: Александр Мурашкин

«В этой ситуации как на войне — ты не рядовой врач, ты помогаешь людям бороться за жизнь. Про врачей, которые лечат людей не в больнице, а дома, постоянно забывают. А ведь мы помогаем даже пациентам средней тяжести, потому что стационаров не всегда хватает. В мае, к сожалению, было много случаев, когда я приезжала и видела, что люди уже в тяжелой стадии. Сначала я боялась заразиться коронавирусом сама и заразить своих родных. Чего я действительно боюсь сейчас — это пропустить пациента и не оказать ему помощь. Я рада видеть выздоровевших людей, которых сама же отправляла в больницы. Они, правда, часто меня не узнают, потому что встречали меня только в полной экипировке и с закрытым лицом. Но я помню всех».

«Врачи — супергерои без плащей: кто спасает наши жизни каждый день»

«В этой ситуации как на войне — ты не рядовой врач, ты помогаешь людям бороться за жизнь. Про врачей, которые лечат людей не в больнице, а дома, постоянно забывают. А ведь мы помогаем даже пациентам средней тяжести, потому что стационаров не всегда хватает. В мае, к сожалению, было много случаев, когда я приезжала и видела, что люди уже в тяжелой стадии. Сначала я боялась заразиться коронавирусом сама и заразить своих родных. Чего я действительно боюсь сейчас — это пропустить пациента и не оказать ему помощь. Я рада видеть выздоровевших людей, которых сама же отправляла в больницы. Они, правда, часто меня не узнают, потому что встречали меня только в полной экипировке и с закрытым лицом. Но я помню всех».

«Врачи — супергерои без плащей: кто спасает наши жизни каждый день»

Врачи закономерно оказались массовыми жертвами эпидемии. 18 июня Росздравнадзор сообщил о 500 медработниках, которые скончались от коронавируса по всей России. Чуть позже ведомство отказалось от этих слов, а министр здравоохранения РФ Михаил Мурашко заявил: «Самая верная, проверенная информация — это количество случаев, по которым произведены единовременные страховые выплаты. Сейчас в стране произведено 40 выплат Фондом соцстрахования».

Появился памятник курьеру

Летом в России был объявлен конкурс на лучший проект памятника врачам. В Москве его предполагали поставить на территории Первого московского государственного медицинского университета им. И. М. Сеченова. Назывались даже даты — 5 октября, ко Дню медика. Но в итоге в этот день в городе появился только виртуальный монумент — вернее, его можно было поставить своими руками где угодно, скачав приложение на сайте «деньврача.рус». Десятиметровый памятник изображал женщину-врача, которая пронзала шприцом гигантский вирус, как Георгий Победоносец змия.

Зато памятник курьерам, который никто ставить не собирался, в Москве существует вполне физически. Он находится на территории делового квартала «Товарищество Рябовской Мануфактуры» в Холодильном переулке. Инициатива принадлежала Delivery Club, «Азбуке Вкуса», Perekrestok.ru, Ozon и «Додо Пицца», а автором памятника стал художник-постановщик Алексей Гарикович. На памятной табличке — надпись: «Тем, кто сделал самоизоляцию возможной».

В это время их труд ценили так же, как работу врачей. Курьеры стали символом пандемии: на многих фотографиях, сделанных журналистами в опустевшей Москве, можно увидеть спешащего куда-то человека в форменном плаще с огромным контейнером за плечами. С апреля по июнь в Москве работало более 60 тысяч курьеров: благодаря им торговые сети сильно нарастили объемы онлайн-продаж, а горожане могли не только покупать себе все необходимое, но и радовать иногда близких, от которых оказались отрезаны.

В июле выяснилось, что курьеры Delivery Club дважды начинали массовую забастовку, поскольку за свою тяжелую и рискованную работу не получили, по большому счету, ничего, кроме памятника и штрафов. Из публикаций в СМИ и телеграм-каналах было понятно, что условия труда у этих людей почти рабские, права их никак не защищены, и даже за задержку зарплаты никто не отвечает: Delivery Club — только посредник между ресторанами и логистическими компаниями.

Два раза прошел парад Победы

Если бы не коронавирус, то в канун 9 мая жителям Москвы, как всегда, пришлось бы эмигрировать на дачи — масштаб празднования 75-летия Победы явно мог превзойти все, что город видел до сих пор. Однако к маю самоизоляция находилась в самом разгаре, и решено было торжества отложить до лучших времен. Но поскольку совсем ничего не делать показалось неприличным, в 32 городах организовали воздушную часть парада. Это должно было подбодрить население и напомнить ему, что бывали ситуации и похуже. В Москве, помимо пролета авиации, торжественным маршем по Соборной площади Кремля прошел Президентский полк. Проход, пролет и салют показали, как положено, по телевидению. На  военнослужащих в парадном строю не было масок.

Второй парад состоялся 24 июня. В нем принимали участие уже 14 тысяч человек — и опять  без масок, что бурно обсуждалось в соцсетях. Не только москвичи, но и все жители России очень хотели понять, когда все до такой степени изменилось в стране, что можно одномоментно собрать на площади огромное количество людей, никак не позаботившись об их защите. Те, кто был убежден, что коронавирус — выдумка с далеко идущими политическими целями, сочли все происходящее доказательством своей правоты. Те, кто принимал эпидемию всерьез, поняли, что власть не разделяет их точки зрения, хотя постоянно утверждает обратное.

Окончательно всех впечатлила трибуна с ветеранами: самые уязвимые для коронавируса люди смотрели парад без тех средств защиты, которые требовали от каждого жителя города. Журналисты в кадре тоже работали без перчаток и масок. СМИ тиражировали слова главкома Сухопутных войск, командующего парадом генерала армии Олега Салюкова, который рассказывал про свои беседы с ветеранами в этот день:

Поправили Конституцию

О том, что главный закон страны будет изменен, Россия узнала еще 15 января. Основным сюрпризом стало выступление Валентины Терешковой, которая 10 марта предложила убрать из Конституции все ограничения по числу президентских сроков и дать Владимиру Путину возможность вновь стать главой государства. Сделано это было в лучших традициях добрых старых времен, с формулировкой «вопрос на самом деле стоит не о нем, а о нас, гражданах России, и о ее будущем». В тех же традициях практически никто из Совета Федерации или Госдумы не выступил против такой идеи. Что было неожиданным и невиданным, так это обращение 192 депутатов муниципальных образований и региональных парламентов, которые открыто заявили, что выступают против изменения Конституции. Тем не менее от предложения Терешковой до момента, когда готовый уже документ подписал президент, прошло всего 12 дней.

Всенародное голосование по поправкам в Конституцию должно было пройти 22 апреля  — но из-за пандемии переместилось на 1 июля. Агитационная кампания велась таким образом, что на нее неловко и неприятно было смотреть. В частности, выяснилось, что, если все не проголосуют за новую Конституцию, то дети в России станут не министрами, а геями. 16 июня, за две недели до голосования, в книжных магазинах обнаружилось свежее издание главного закона страны — со всеми поправками. Издатели заявили, что это было сделано для знакомства населения с новыми предложениями.

Люди и правда проголосовали — 77,92 % «за». При этом плебисцит впервые в России проходил не только на участках, но и онлайн, и был растянут аж на 7 дней — чтобы уберечь граждан от заражения коронавирусом. Журналисты РБК сравнили результаты двух видов голосования по Москве — они не особенно отличались: за поправки онлайн проголосовало 62%, офлайн — 66%. Ни одного нарушения ЦИК не зарегистрировала. Верить в это или нет — дело каждого с учетом той последовательности, которую проявила комиссия этим летом: сперва Элла Памфилова заявляла, что голосования будут проходить только в традиционных условиях, чтобы исключить нарушения, а затем оказалось, что урны можно поставить и на лавочках во дворах. Это мировая практика. Непонятно, чем все так возмущены.

Исчез последний троллейбус, монорельс приготовился

Транспортная система Москвы претерпела очередные позитивные изменения — в частности, на Кольцевую линию метро вышел первый состав поезда нового поколения «Москва-2020». У пассажиров отпала надобность выходить из метро для пересадки между «Динамо» и «Петровским парком» — теперь там есть отличный подземный тоннель с выходом на эскалаторы. После длительной реконструкции снова открыли развязку на пересечении МКАД с Волоколамским шоссе, и пропускная способность направления сильно улучшилась. Но 2020-й запомнится нам прежде всего как год, когда в Москве окончательно исчезли троллейбусы.

Закупать их перестали еще 10 лет назад. Объясняли (совершенно справедливо) тем, что электробусы гораздо маневреннее и вместительнее, не требуют такой инфраструктуры, не портят виды линиями проводов. Замена шла неторопливо, постепенно, и в конце концов в ночь с 24 на 25 августа московские троллейбусы последний раз заехали с маршрута в парк. Единственная сохранившаяся линия от Комсомольской площади до Новорязанской улицы — уже не транспорт. Это музей, памятник прошлому, которое когда-то было перспективным будущим и пыталось вытеснить из города трамваи.

Тогда же, в августе, заговорили о судьбе монорельса. Обсуждали несколько вариантов, в том числе закрытие на ремонт, из которого детище Лужкова уже не выйдет живым. В Московском метрополитене, к которому монорельс относится формально, заявили, что это абсолютно бесперспективный вид транспорта: в год монорельс перевозит полтора миллиона пассажиров — столько, сколько МЦК за три дня. При этом затраты на него огромны и не имеют никакого смысла: постоянных пассажиров — всего 39 человек. Наконец, монорельс попросту требует замены подвижного состава, которого сейчас уже нигде не делают.

Открыли после реставрации Северный речной вокзал

В 2010 году рынок из этого прекрасного здания выселили не из любви к архитектуре. Один из самых узнаваемых символов Москвы, Северный речной вокзал просто мог рухнуть. Семь лет он стоял законсервированным, пока не попал, наконец, в руки правительства Москвы.

Теперь даже страшно представить, что все это великолепие могло быть утрачено навсегда. Реставраторы восстановили звезду на шпиле, которая была сделана из меди, стали, золота и аквамаринов. Вычистили от грязи и привели в порядок бра 1937 года. При укреплении здания нашли склад, а в нем коробки с запасными плафонами для огромной центральной люстры. Заменили механизм в башенных часах, которые теперь снова выглядят, как в 30-е, отреставрировали скульптуры, башни, витражи, фонтаны. Отдельная история — благоустройство территории: тут в традициях нынешней Москвы историческое встретилось с современным, но сидения в виде огромных галечных голышей не выбиваются из общего ансамбля.

Летом будущего года на Северном речном вокзале обещают три открытых бассейна с шезлонгами и раздевалками. Это добавит месту популярности, хотя даже сейчас, зимой, здесь полно народу: гуляют, проводят фотосессии, разглядывают скульптуры и легендарные панно, поднимаются на смотровую площадку, с которой отлично видно окрестности. Очень хочется верить, что всю эту красоту и дальше не придется наблюдать исключительно в режиме онлайн-трансляции, как это было с весенним цветением тюльпанов на ВДНХ.

Открылся «Музей самоизоляции»

Музей Москвы обратился к горожанам с просьбой об экспонатах в июле, после снятия ограничений. Идея была в том, чтобы зафиксировать пережитый опыт изоляции, когда все и одновременно оказались вдруг лишены привычного образа жизни. Присылать можно было все — от видео до дневников, от фотографий до вышивок. Все это разделили по четырем категориям: «Паника», «Пик», «Плато» и «После», где специальное место отведено артефактам второй волны.

Гендиректор Музея Москвы Анна Трапкова говорила, что не была до конца уверена в этой затее: ничего не принесут, никому не интересно, прошло — и слава богу. Но вышло по-другому: «Уже на следующий день я читала десятки историй и плакала, потому что это были рассказы про эмоциональное выгорание, одиночество, расставания, новые творческие эксперименты. С одной стороны, получилась архивная документальная работа, а с другой — в какой‑то степени психотерапевтическая».

Сооснователь галереи «Триумф» и второй организатор экспозиции Дмитрий Ханкин в интервью «Афише» на вопрос о том, не рано ли подводить итоги, ведь пандемия все еще не кончилась — ответил: «Для нас первое действие закончилось летом — пришла пора осмыслять. Весной Москва была в одном метре от комендантского часа, от армии на улице. Сегодня количество заболевших растет, но город живет другой жизнью. Уже накопилось довольно много опыта, а то, что нас закрыли — это ошибка. Захлопнули, просто чтобы кого‑нибудь захлопнуть. Но мы все откроемся как‑нибудь, да?».

Из записей в экспозиции:

«В один из дней я бродила по четырнадцатиэтажному панельному дому, в котором я живу: по этажам, разглядывая лестничные пролеты, двери соседей, лестничные площадки; ходила вокруг дома, всматриваясь в детали на стенах, наблюдая за соседями, выглядывающими из окон, за кошкой на чьем-то подоконнике, и за цветами, заботливо высаженными кем-то перед домом.
Когда снова не нужно будет думать про соблюдение дистанции, я хочу позвонить в дверь квартиры на 1 этаже и отдать распечатанную фотографию девочке».

Москва вспомнила, как верить слезам

Ничто так не способствует развитию жестокости в обществе, как эпидемия непонятной болезни. Каждый зараженный воспринимается как враг, из-за которого остальные должны сидеть в четырех стенах. Каждый, кто не разделят твою точку зрения на необходимость локдауна, сгорит в аду. Во время первой волны мы ясно наблюдали это и в социальных сетях, и в реальной жизни. Особенно досталось первым больным. Например, благодаря телеграм-каналу Mash и его заботе о ближних в Москве в апреле появилась карта заражений. Создатели говорили, что просто хотят показать скорость распространения болезни. В результате люди, живущие по адресам, вбитым в эту карту, подвергались травле. Руководитель проекта Mash Максим Иксанов демонстрировал чистые руки: «Не исключен эффект, что кто-то кого-то может потроллить, но хочется верить, что до драки не доходит», — и отказывался раскрывать источники информации, среди которых наверняка были и медработники, принимавшие пациентов.

Но была у пандемии и другая сторона. Запертые в собственных квартирах, ошалевшие от абсурда и ужаса москвичи стали помогать друг другу, чем могли. Те, кто знал, что рядом живут пожилые соседи — сами приносили им продукты и выгуливали собак. Те, кто соседей не видел в глаза годами — писали объявления и давали номер телефона: схожу за хлебом, за лекарствами, скажите только, что нужно. Перешедшие на удаленку подписывались на платежи в пользу благотворительных организаций, у которых начались огромные трудности. Особенно тяжко пришлось тем, кто работал с бездомными, но примерно через неделю с начала локдауна пожертвования все-таки возобновили — хотя объем их и упал. В этих пожертвованиях была большая доля спасения не только других, но и себя: как сказала одна москвичка Time Out, «для меня этот перевод каждую неделю как итог — вот я что-то заработала и поделилась, жизнь идет дальше, и я как будто немножко ее все-таки контролирую». Актер Никита Кукушкин, который во время самоизоляции запустил с друзьями акцию «Я в помощь» и оставлял в подъезде продукты для пожилых людей, в конце года объявил о начале проекта «Помощь» — первого приложения, благодаря которому каждый может помочь нуждающемуся человеку.

Психологи устраивали бесплатные семинары о том, как снизить тревожность и выжить в квартире, где буквально друг у друга на головах сидят муж, жена, двое детей и кот. Были случаи, когда родители-соседи кооперировались и устраивали по очереди «детские лагеря», давая друг другу возможность хоть немного отдохнуть. Некоторые, насмотревшись трансляций из коронавирусной Италии, давали концерты на балконах. Кто-то пошел в волонтеры, чтобы помогать старикам. Работающие только на доставку рестораны стали предлагать клиентам оплачивать еще одно блюдо — чтобы накормить врачей в больницах, и это пользовалось популярностью, выручая и тех, кто кормил, и тех, кого кормили. По социальным сетям ходили флешмобы поддержки: люди делились друг с другом эмоциями и утешали. Жестокий город вспомнил, как верить чужим и своим слезам.

10 лет жизни. Что случилось в Москве за последнее десятилетие: с 2011 по 2020

Time Out продолжает серию материалов о том, как время меняло Москву последние 10 лет, какие катаклизмы происходили в столице, как воспринимались перемены тогда и чем они стали для города сейчас.

Читать статью

В оформлении статьи были использованы фотографии с сайта Depositphotos, из архива Time Out Москва.