Яркие до боли, нервные и декадентские. 10 малоизвестных шедевров Третьяковки
«Демон сидящий», «Явление Христа народу», «Утро в сосновом лесу»… Эти картины из Третьяковской галереи знакомы большинству с детства. Помимо общепризнанных «хитов», в музее есть менее растиражированные, но также заслуживающие внимания произведения. 22 мая, в день основания Третьяковской галереи, Time Out показывает 10 малоизвестных шедевров Третьяковки.
Филипп Малявин — «Вихрь» (зал 38)
Глядя на этот внезапный взрыв красного цвета в зале, сложно поверить, что Малявин долгое время увлекался иконописью. Он родился в крестьянской семье и с пяти лет начал копировать религиозные образы, а затем вместе с афонским монахом отправился в греческий монастырь для полноценного изучения церковной живописи. Во время учебы в Академии художеств однокурсники вспоминали, что он одевался и выглядел как монах — странная фигура в подряснике, «простецкое лицо» со светлыми глазами и длинными волосами. Он ходил с опущенным взглядом и перед началом работ торопливо крестился. И вдруг — экспрессивный взрыв цвета, интерес к яркой и оригинальной трактовке крестьянской темы.
Если присмотреться, то «Вихрь» — это танцующие деревенские бабы, но сюжет в картине не так важен. Он служит только поводом для показа динамичной, пестрой цветовой массы, которая буквально выплескивается на зрителя с холста. Малявин хотел добиться максимально яркого цвета, поэтому консультировался с реставратором Игорем Грабарем по поводу технологий и вручную перетирал краски. И добился своего: современники отмечали, что цвета были «яркими до боли», они «ослепляли».
Картину много критиковали тогда — за отсутствие должного реализма. Продолжают это делать и сейчас: в 2005 году был проведен опрос среди посетителей Третьяковки «Какая картина НЕ должна представлять Россию за рубежом?». «Вихрь» занял почетное второе место после «Черного квадрата» Малевича. Респонденты посчитали, что картина слишком «нервная».
Были, однако, и восторженные отзывы. Так, учитель Малявина Илья Репин писал:
«“Вихрь” восхитил меня… Вот символ жизни 1905 и 1906 года! Вот она: бесформенная, оглушительная, звонкая, как колокола и трубы, оргия красок».
Василий Верещагин — «Смертельно раненный» (зал 27)
Верещагин неспроста считается главным русским художником-баталистом: по первому образованию он военный, окончил Морской кадетский корпус и стал мичманом. Он регулярно и отважно участвовал в военных действиях, был ранен в ногу, а погиб, подорвавшись на мине на борту броненосца. О каждом своем путешествии он создавал серии картин, наиболее известная из которых — Туркестанская, написанная под впечатлением от поездки в Среднюю Азию. Там, в Самарканде, он участвовал в восьмидневной обороне осажденного города и получил орден за мужество, поскольку «своим примером ободрял гарнизон».
Одна из работ серии — «Смертельно раненный». Картина похожа на репортажную съемку — в дыму на фоне крепости и тел убитых бежит солдат, прикрывая рану.
В отличие от коллег, Верещагин никогда не стремился показать военный триумф, радость победы. Он всегда концентрировался на обратной стороне войны: смертях, разрушениях, той цене, которую приходится платить человечеству за боевые действия. Его работы часто вызывали ошеломляющий эффект — публика на выставках не была готова к такой неприглядной правде.
За это художника критиковали. В частности, о нем резко отзывался Александр III:
«Всегдашние его тенденциозности противны национальному самолюбию и можно по ним заключить одно: либо Верещагин скотина, или совершенно помешанный человек».
Впрочем, тут же добавляют, что Александр II, напротив, остался выставкой вполне доволен, что говорит о противоположных взглядах на творчество автора. А Верещагин после шквала обсуждений в нервном порыве сжег три наиболее радикальные картины цикла.
Интересно, что всю серию полностью выкупил Павел Третьяков: он понимал, что дробить ее на отдельные картины нежелательно, каждая серия — это цельное художественное высказывание. Он заплатил за картины баснословные 92 тысячи рублей — серия стала одним из наиболее дорогих его приобретений для музея.
Иван Крамской — «Лунная ночь» (зал 20)
Иван Крамской — бунтарь. Он был одним из 14 художников, которые накануне получения золотой медали в Академии художеств отказались от участия в конкурсе, потому что не захотели писать работы на заявленную классическую тему. Это событие стало называться «Бунт четырнадцати». После этого Крамской организовал Петербургскую артель художников — первую в России независимую творческую организацию, — а затем стал организатором и идеологом передвижников.
При этом, в отличие от большинства остросоциальных работ коллег с изображениями крестьянских сцен, Крамской в большей степени уделял внимание поэтическо-философским образам, где главный герой — состояние человека, сконцентрированная эмоция. К этим работам, в частности, относятся известный «Христос в пустыне» и драматичная «Неутешное горе».
Одна из самых лиричных работ автора «Лунная ночь» тоже передает общее состояние, атмосферу. В картине нет сюжета — девушка в белом платье сидит на скамье под большими деревьями в мерцающем лунном свете. Выбор ночного освещения всегда говорит в пользу символизма, мистицизма, даже некоторой театральности происходящего, которая заставляет задуматься, происходит сцена в реальности или в фантазийном мире. Крамской активно прорабатывал тему лунного света. Он писал:
«Что хорошего в луне, этой тарелке? Но мерцание природы под этими лучами — целая симфония, могучая, высокая, настраивающая меня, бедного муравья, на высокий душевный строй».
Валентин Серов — «Портрет Марии Ермоловой» (зал 42)
Серов — один из двух художников, которые удостоились в Третьяковке сразу двух залов (другой — Илья Репин). За свою жизнь он написал множество портретов — они были его основным источником заработка. Несмотря на огромное количество заказов, часто Серов тяготился ими и спрашивал у знакомых «а не рожа ли?» у желающего купить портрет. Дело в том, что автор работал медленно, вдумчиво, некоторых моделей он буквально изматывал сеансами, а перед этим тщательно подбирал позу и обстановку, чтобы точно схватить и передать образ человека.
Портрет Ермоловой был написан в честь ее 35-летия работы в театре. Серов к этому моменту был известным портретистом, который имел право отказаться от работы при отсутствии желания, но к Ермоловой он проявлял симпатию. Они были похожи по характеру, оба считались «великими молчальниками», которые мало говорили и даже в шумных компаниях могли погрузиться в собственные переживания.
Ермолову Серов увидел в монументальном образе с необычным ракурсом «снизу-вверх» — впоследствии художник жаловался, что для этого приходилось сидеть на маленькой скамеечке, «в скрюченной позе, без возможности пошевельнуться».
В картине плотный, монохромный серо-асфальтовый колорит с акцентом на черном платье, которое сделала гремевшая тогда на всю Москву модельер Надежда Ламанова. Говорили, что Серов для портрета провел в общей сложности более 30 сеансов, а платье иногда писал с манекена, чтобы не утруждать актрису. Современникам портрет понравился — он отражал строгую красоту Ермоловой, ее сдержанность, но при этом властность и «доминирующий» взгляд.
Михаил Врубель — «Принцесса Греза» (залы 32-34)
Самая большая работа Врубеля в Третьяковке — панно «Принцесса Греза», которое, несмотря на размеры, уступает по популярности «Демонам» и «Сирени». Именно для этого панно было решено сделать специальный зал художника в музее, а в свое время ради этой работы меценат Савва Мамонтов построил целый павильон в Нижнем Новгороде.
В 1896 году Врубеля попросили сделать работы для Всероссийской промышленной и художественной выставки, которую с большим размахом организовывал Сергей Витте. Врубель выбрал два противоположных сюжета — романтичную «Принцессу Грезу» и былинного «Микулу Селяниновича».
От панно пришли в ужас критики и Академия художеств, а Александр Бенуа прямо писал, что они «чудовищны». Разгорелся скандал, который дошел до императора Николая II: Академия требовала убрать панно, Мамонтов упирался и говорил, что ее мнения никто не спрашивал. Официально панно решено было ликвидировать. Тогда взбешенный Мамонтов арендовал участок земли за оградой выставки, выстроил там временный павильон и разместил работы Врубеля. Успех у публики был колоссальный — все хотели посмотреть на скандальные произведения.
В выбранном сюжете не было ничего экстравагантного, ведь драма в стихах французского поэта Эдмона Ростана была хорошо известна в Москве. Мелодраматичная история о влюбленном в принцессу трубадуре, который умирает во время морского путешествия к ней, показывали с успехом в театре, по ее мотивам появились вальсы, духи, шоколад и даже почтовая бумага. Однако решена живопись была странно: на протяжении всей жизни Врубель получал упреки, что он пишет непонятно и стремится к безобразному декадентству. Не всем нравилось, что сюжеты художника неоднозначны и непрямолинейны, к ним проходилось «пробираться». Так, в панно изображено не настоящее свидание возлюбленных, а «греза о Грезе» трубадура, его встреча с ней в мечтах. По окончании выставки Мамонтов не успокоился и на своем керамическом заводе сделал майоликовое панно, а затем установил его на фасаде гостиницы «Метрополь».
Илья Репин — «Портрет Павла Третьякова» (зал 30)
Третьяков не любил позировать и почти не заказывал своих портретов. Из известных художников писать его удостоились чести разве что Иван Крамской и Илья Репин, причем последний сам долго инициировал создание портрета «для себя».
Третьяков изображен в закрытой позе, черном пальто, с задумчивым взглядом — он и в жизни был молчаливым, несуетливым, организованным, бережливым, мог часами стоять перед картинами. В каждодневных делах меценат ценил привычку — почти всегда ходил в похожей одежде одного кроя, старался не изменять единожды заведенному распорядку дня. Меланхоличному настроению в большой мере способствовала судьба его сыновей: старший Михаил родился слабоумным, а младший Иван умер от скарлатины. Дочь Третьякова вспоминала, что после этого характер отца изменился — он стал угрюм и молчалив. На портрете он изображен в залах своего музея — можно обратить внимание, что при жизни коллекционера стены были выкрашены в розовый цвет.
В портрете современники отмечали большое сходство с оригиналом, хотя супруга Третьякова сетовала, что Репин «противный взял поворот». Не самую удачную композицию подтверждала и дочь Третьякова, отмечая некоторую ущемленность в позе и утомленность в облике. Да и сам Репин впоследствии признавался, что этот портрет — не лучшая его работа. После смерти мецената автор немного переделал картину, чуть изменив позу Третьякова, но оставив в силе общую концепцию произведения.
Константин Коровин — «Бумажные фонари» (зал 43)
Исследователи до сих пор спорят, существовал русский импрессионизм или нет. Если представить, что он был, то самым ярким его представителем назвали бы Константина Коровина. Среди его работ сложно выделить наиболее знаковые, но все они — и портреты, и пейзажи, и натюрморты — едины по стилю. Это размашистый, светоносный, яркий и сочный мазок, который придает произведениям «эскизную» манеру. Импрессионисты делали акцент на впечатлении, эмоции, говорили, что не обязательно писать четко и прописывать каждый элемент, поскольку в жизни глаз человека не видит столь отчетливо. Главное — подарить зрителю определенное состояние, и у Коровина это получалось. Он и по жизни старался идти легко, наперекор препятствиям, которых было много. Он был нарочито веселым, компанейским, иначе как «Костенька» среди знакомых его не называли. Вместе с другом Валентином Серовым они составляли колоритную пару — вечно сосредоточенный и сдержанный Серов и балагур Коровин.
«Бумажные фонари» — один из примеров его импрессионистической живописи. На картине изображена сиюминутная сцена — женщина зажигает бумажные фонарики. Но вибрирующая манера письма, непосредственность происходящего, чередование ярких цветовых акцентов — от зелени листвы и красной блузки до голубого и розового фонарей — создают общее жизнелюбивое настроение.
Василий Худяков — «Стычка с финляндскими контрабандистами» (зал 16)
О Василии Худякове мало кто знает — классический академический художник, который, пусть и не сделал яркого прорыва в живописи и не стремился к творческим экспериментам, заявил о себе как об отличном колористе и рисовальщике. Он регулярно показывал свои произведения на выставках и писал на заказ, предпочитая не выходить за рамки портретов и религиозных сюжетов. И все же одну из его наиболее динамичных работ стоит отметить — это «Стычка с финляндскими контрабандистами», которая стала первой работой в коллекции Павла Третьякова. Дату ее покупки — 1856 год — и принято считать датой основания галереи.
Для Худякова сюжет картины неожиданно социален: контрабандисты тайком на лодках переправляют товар, но их замечает пограничная служба, завязывается драка. Согласно некоторым исследованиям, чаще всего незаконным провозом товаров промышляли финские крестьяне. Среди наиболее популярных товаров к переправе были кофе, коньяк и соль. Картина выполнена в стандартном для того времени академическом ключе: классическая выверенная композиция, умеренный колорит. Оригинальны же на тот момент выбор сюжета и стремление передать динамику происходящего.
Василий Перов — «Христос в Гефсиманском саду» (зал 17)
Имя Василия Перова прочно связано с передвижниками — это один из их основателей, идеологов и ярких представителей. Зрителям Перов прежде всего знаком по социальным работам о тяжелом крестьянском быте. Например, об этом рассказывает его знаменитая «Тройка», где дети-мастеровые из последних сил везут воду. Еще одна известная сторона творчества художника — небольшие жанровые зарисовки вроде «Охотников на привале». Тем необычнее выглядят его попытки в позднем творчестве приблизиться к сложным психологическим библейским вопросам.
Особняком среди работ Перова стоит картина «Христос в Гефсиманском саду». Фигура Христа, его человеческой сущности занимала многих художников — об этом писали Иван Крамской и Николай Ге. Перов предложил свою почти уникальную трактовку сюжета — зритель видит Христа в момент отчаяния, когда он поддается чувствам и просит Господа по возможности уберечь его от будущих испытаний. При этом художник не показывает лица персонажа — его Христос в мольбе распластался в ночном саду. Перов — отличный портретист, который создавал характерные и психологически точные образы современников, поэтому отказ от четкого изображения лица Христа был явно осознанным. Эмоция проходит к зрителю через отчаянный жест, через лунное, едва уловимое освещение, которое усиливает общий драматизм работы. Только присмотревшись, можно заметить над головой Христа терновый венец — символ дальнейшей мученической смерти.
Исаак Левитан — «Дуб» (зал 37)
Работы Левитана — это всегда пейзажи-настроения, как правило, лирично-философские, поэтичные, созерцательные. Сам про себя художник говорил:
«Я хотел бы выразить грусть, она разлита в природе».
Впечатлительность и чувствительность Левитана иногда доходили до того, что перед красивым пейзажем он мог расплакаться. По воспоминанию Константина Коровина, Левитан был разочарованным человеком, всегда грустным. В отличие от таких «хитов», как «Над вечным покоем» и «Владимирки», «Дуб» поражает взрывом зеленого цвета, жизнелюбием и радостью. В нем еще нет драматичных настроений и размышлений о бренности существования, которые будут улавливаться в зрелых работах автора.
На момент написания «Дуба» Левитану было всего 20 лет, но он уже успел столкнуться с множеством препятствий в жизни, начиная от «неблагонадежного» еврейского происхождения до личных потерь. Отец и мать художника рано умерли, и он долгое время жил с братьями и сестрами в большой нужде. Тем не менее даже в столь молодом возрасте Левитан показал высочайший уровень колористического мастерства. За исключением коричневого ствола на картине можно увидеть сплошную зелень: крона дерева, ели, трава. Однако художник передает самые разные оттенки цвета, используя множество полутонов и плавных переходов.