К шести годам я был народным артистом Советского Союза!
Чем заинтересовало вас предложение Пятого канала?
Я был готов принять предложение от кого угодно! Я думал, что вот мы уйдем с СТС — такие прекрасные, заслуженные, унавоженные «ТЭФИ», и нас сразу куда-нибудь заберут. Все так переживали, что закрывается одна из самых популярных программ, программа-долгожитель, но никто нас не хотел. Полгода мы занимались тем, что старые истории переделывали в фильмы для канала «Домашний». Я не появлялся в эфире. Озвучивал другой голос. «Чтобы не было никаких ассоциаций с “Историями в деталях”, чтобы духу их не было», — как сказал один не очень умный руководитель СТС. Я, честно говоря, даже начал разрабатывать историю неэфирного телевидения. Думал об открытии своего журнала. Если бы мне в тот момент кто-то предложил пойти просто автором в печатную прессу, наверное, пошел бы. Даже серьезно подумывал о том, чтобы уехать из страны. И в этот момент мне неожиданно предложили стать преподавателем университета. Общение со студентами вернуло меня к жизни.
Это четырнадцать лет спустя после начала успешной телекарьеры…
В 1996 году по будням в 7.20 и в 8.50 утра стала выходить программа-десятиминутка «Новости шоу-бизнеса». Продюсером был Леонид Парфенов, а я расшифровывал интервью, писал тексты, монтировал. И еще сам танцевал
в заставке — такой смешной толстый человек…
Не испытывали никаких комплексов от своей «неформатности», становясь лицом программы?
К публичности я привык с четырехлетнего возраста. Жил в подмосковном Монино, а там есть музей ВВФ. У нас снимали два-три военных фильма за сезон. Сидел однажды, как обычно, на заборе, смотрел на взрывы, и вдруг
одна из ассистенток хватает меня и тащит в кадр. Так я впервые снялся — в фильме Евгения Матвеева «Особо важное задание». Наутро после показа фильма в нашем городке я стал звездой. Поскольку кино снимали каждое
лето, к шести годам я был уже абсолютным народным артистом Советского Союза как минимум — по собственному ощущению. Я мог сказать: «Не буду есть кашу, я достаточно зарабатываю, чтобы купить сосиску». Мама вышибала
это из меня как могла. Потом я пошел в театральную студию, вел все концерты в школе, попал с первого захода в театральный институт, работал в театре ГИТИСа, потом полтора года играл всю флору и фауну в ТЮЗе. В 1991 году вынужден был оставить театр, потому что надо было как-то жить. Попал на телевидение, к Анне Николаевне Шатиловой. Поработал полгода диктором. Понял, что это не мое. Пошел внештатным корреспондентом в «Кинопанораму» к Марининой и Мережко. Потом за умение вкусно рассказывать меня взяли в «Новости шоу-бизнеса», потом были «Публичные люди» на ТВС…
Потом были «Истории в деталях» на СТС. Семь лет спустя сменилось руководство, и вы ушли с канала. Эдакая форма протеста?
Нам сказали странную вещь: «Сорокалетние плохо соображают. Давайте наймем двадцати-тридцатилетних и талантливых. Они сделают нам новое телевидение». На канал пришли другие люди и стали упрощать жизнь. От нас
просто избавились.
Чем питерский «Дневник» отличается от московских «Историй»?
Это те же истории, но уже без попсы. У нас появились просто обычные люди, живущие с нами на одной лестничной клетке. Еще когда мы придумали формат историй вместе с Роднянским, он уже тогда понимал, что этот формат
может быть не только глянцевым. Что в каждом регионе есть свои известные люди, своя интеллигенция, есть, в конце концов, соседки за стенкой, люди с удивительной судьбой, о которых стоит рассказывать. Я стал заниматься еще и региональным вещанием. Это был 2007 год, меня перло от того, что были программы в Москве,
в Петербурге, в Екатеринбурге, в Перми, в Самаре, в Казани, в Ростове-на-Дону. Все, что мы наработали в регионах, мы взяли и перенесли сейчас на «Пятерку». Мы начали свой эфир с рассказа об уникальном театре — «Театре простодушных», в котором работают люди с синдромом Дауна. Люба Камырина побывала в театре слабослышащих «Синематограф». Скоро выходит материал про знаменитых астрономов, пытающихся спасти планету от падения огромного метеорита, площадь которого равна территории Венгрии. Мы много времени проводим в блогах, читаем обычные дневники обычных людей, собираем информацию, разговаривая с людьми.
Ваша программа кажется позитивной и бесконфликтной…
У нас действительно не было судебных процессов — за интонацию не судят. Но выяснилось, что программа чрезмерно личностна. Потому что она — большой кусок нашей частной жизни. Это многих раздражает. Я крайне
непубличный человек, но после долгих уговоров пришел на «Эхо Москвы». И услышал от зрителей, которые звонили в эфир, что, мол, «Майоров позволяет себе хамство, в первом же выпуске рассказал о себе любимом». Я переживал дня три. Есть не мог. Я помню этот первый выпуск после девяти месяцев отсутствия в эфире. Мне казалось, что, выходя на новом, довольно серьезном канале (в отличие от прежнего, развлекательного), надо было объяснить, кто ты и почему у тебя программа будет именно такой. И я поиронизировал, вспомнив Велюрова из «Покровских ворот». «Здравствуйте, меня зовут Сергей Майоров, мне 42 года, двадцать лет я работаю на телевидении, заваривал чай начальникам, бегал в гастроном за колбасой для них, писал тексты, потом редактировал, потом начал сам снимать, а потом даже сам четыре раза выходил в смокинге получать “ТЭФИ”. Вообще я толстый, но сейчас у меня есть маленькая телекомпания, и я начал худеть, потому что стрессов стало больше». Это вызвало такую дикую реакцию!
Вас что, никогда не ругали?
И ругали, и били. И кидали. Но у меня реально нет иммунитета. Меня очень легко можно обидеть.