Это я, Денис Симачев
Говорят, для своего показа вы привозите из Милана все, начиная со света и заканчивая моделями. Разве в Москве нет моделей-мужчин?
Да, я официально заявляю: у нас нет мужских моделей. Это либо люди, страдающие нарциссизмом в самом неистовом проявлении — им все равно, какую одежду показывать, они всегда показывают себя. Либо это сексуальная ориентация, а не профессия. Настоящего мужского фэшн-шоу Москва не видела никогда.
А какой смысл показывать в июне летние вещи? Ведь их уже надо носить.
Это показ не для байеров, а для людей. Чтобы люди увидели одежду — и тут же могли купить ее в магазине. За кулисами мы ничего не продаем, потому что работаем по европейской схеме: коллекции заказ байеров — производство и так далее. И потом, это же не участие в Неделе моды, это просто шоу для соскучившихся по нам жителей города Москвы, где мы два года вообще не появлялись.
Почему, кстати, так получилось?
Мы активно атаковали Запад. Там, чтобы тебя восприняли серьезно, надо показываться в течение нескольких сезонов подряд. Европа любит стабильность и пунктуальность. Первые два-три года байер просто приучает своих клиентов к твоей марке. Только потом начинается бизнес. Они смотрят по цифрам. Если ты продаешься, значит, ты удачлив, с тобой можно дружить. Не продаешься — тебя сливают. Очень жестко, но справедливо. К тому же, байеры сильно подвержены влиянию прессы: как пресса напишет, так они и закажут.
И что писала про вас западная пресса?
Что мы прекрасны и самобытны (смеется). Западная пресса балует марку Denis Simachёv. А в России люди нас помнят только по трехгодичной давности репликам — майкам с изображениями Путина и олимпийкам с символикой СССР. Между тем наши вещи продаются в пятидесяти магазинах по всему миру: в Японии, Америке, Китае, Германии, Италии. Мы постоянно участвуем в Неделях моды, представляем четыре коллекции в год — две мужские, две женские. Плюс линия обуви и аксессуаров. А в России мало кто об этом знает. Мы решили это поправить, потому что быть неизвестным на родине — неправильно.
Но ведь вы сами когда-то не общались с журналистами, отказывались фотографироваться.
В самом начале это имело смысл. Я был студентом, и у меня было огромное желание сделать что-то весомое в отечественной моде. Тогда, в 2000 году, это было утопией. Все шло по наитию, когда ты вслепую тычешься то в одну сторону, то в другую. Не было ни рынка, ни информации, ни средств на рекламу. Делать подарки редакторам, стилистам и со всеми «дружить» не хотелось вовсе. Тогда мы решили, что если про нас захотят написать, то пусть делают это честно. А люди прежде всего должны знать не нас, а наши вещи. И сделали ставку на самую лучшую рекламу — сарафанное радио. Кормили его легендами: что меня нет, что я скрываюсь, не встречаюсь, не фотографируюсь. Это сработало наилучшим образом. Сейчас марка уже взрослая, и скрываться нет смысла.
Легенду новую придумали?
Придумали. Правда, она больше рассчитана на Запад. Дизайнеров там много, конкуренция огромная. Но мировая фэшн-индустрия — это гей-индустрия. Если ты не гей, то сделать карьеру в моде невозможно. Мы же пиарим историю про натурала из России, четко делящего свои коллекции на женские и мужские, всячески продвигающего тему, что женщина должна быть женщиной, а мужчина — мужчиной. Для них это оказалось интересной новостью.
А еще, говорят, вы теперь мотоциклы расписываете…
Началось все с того, что красный цвет моего Ducatti показался мне слишком банальным. Сначала я хотел заклеить его стикерами Marlboro, как на гонках, а потом решил сделать что-то свое. Ведь мы для коллекций разрабатываем ткань, печатаем узнаваемый рисунок — хохлома, гжель, палех. Пришла мысль перенести эти рисунки на мотоцикл. С этим предложением я обратился в представительство Ducatti-Москва, с которым давно дружу, и им понравилось. Так что парочку этих мотоциклов (арт-объектов) мы выставим на показе, а уже к зиме выпустим календарь, где будут двенадцать разрисованных мотоциклов Ducatti а-ля рюсс.
Екатерина Блинова