Каким должен быть дизайн?
Что такое дизайн?
Мария Привалова, соучредитель магазина LimitedUnlimited:
«У нас люди неправильно понимают дизайн. Дизайн — ведь это функциональность, идея, разум. В нем много простых и понятных принципов, которые, предположительно, должны делать человеческую жизнь лучше или хотя бы веселее. А у нас дизайн пока попадает в какую-то сферу культуры, словно предметы искусства, как Уорхол или Пикассо.
Покупка дизайнерской вещи — умной, забавной — требует больших усилий, чем покупка мебели IKEA. Нужно задуматься об этом и понять, зачем вы это делаете. Мне кажется, проекты вроде “Дизайн-Акта” как раз объясняют, зачем. За то время, что мы участвуем в различных выставках и маркетах, успели понять, что людям дизайн на самом деле интересен. Когда начинаешь рассказывать про отдельно взятую вещь, им становится любопытно».
Тимур Бурбаев, арт-директор Cтудии Лебедева, направление «Промышленный дизайн»:
«Очень часто в рекламе на ТВ можно услышать: “нечто с новыми элементами дизайна”. О чем это говорит? О том, что люди воспринимают дизайн как набор поверхностей и закорючек.
Но ведь перед дизайнерами стоит миллион различных задач — от производства до утилизации, от взаимодействия с объектом дома до его сервисного обслуживания. Вот и получается, что здесь какое-то крайне поверхностное отношение к дизайну как у производителей, так и у покупателей».
Екатерина Носова, совладелица DariDesign.ru:
«Когда едешь, например, по Голландии и смотришь в их незашторенные окна, хорошо понимаешь, что у нас с дизайном что-то не так. Проезжаешь по захолустью, по любой деревушке, названия которой даже на карте не найти, — и даже там в каждом доме дизайн! Они вырастают в окружении красивых вещей, для них это органично и естественно. Каждый голландец с детства мечтает иметь дома столтюльпан, и рано или поздно он его купит. А мы все выросли в серой среде — вот и имеем то, к чему привыкли с детства».
Ольга Морозова, совладелица иллюстраторского агентства Bang! Bang!:
«У нас в офисе два типа мебели — IKEA и сделанные на заказ диваны и стулья в стиле барокко. IKEA под нашу стилистику и задумку подошла идеально. Хотелось чего-то домашнего и уютного, но тем не менее офисного. И главное, IKEA позволяет тебе быстро решить задачу. Приезжаешь, выбираешь и едешь домой. Там точно будет то, что тебе нужно, за нормальные деньги и в тот момент, когда тебе это нужно. Понятно, почему IKEA всех победила. Мебель IKEA, конечно, узнаваема, это правда. Но нам удалось сделать так, что никто сразу и не понимал, в чем дело. К нам после ремонта еще полгода ходили соседи по офису — выясняли, где мы купили столы и стулья. Можно сделать так, чтобы IKEA выглядела красиво и уникально. Наш офис недавно еще и для сайта Look at Me снимали».
Есть ли будущее у Российского дизайна?
Тимур Бурбаев:
«Слишком часто у нас в новостях можно услышать: “В России создали нечто не имеющее аналогов в мире!” Хватит, давайте уже учиться делать что-то, имеющее аналоги. Вот китайское автомобилестроение без стыда и совести копирует все, созданное Америкой и Европой. И что? Двадцать лет назад у них не было вообще никакого производства, а сейчас они уже прошли путь, на который нам и пятидесяти лет не хватило».
Стас Жицкий, совладелец OPEN! Design & Concept:
«До коллекции ювелирных изделий у нас были какие-то прототипы, которые мы изготовили на собственные деньги, и некоторое количество идей в эскизах. Российские ювелирные компании или морщили нос, считая наши задумки абсолютно непрофессиональной глупостью, или расписывались в собственной производственной беспомощности. В итоге нам страшно повезло, что мы нашли единомышленников и создали OPEN!J’ART».
Стас Акинфин, дизайнер:
«Дизайнер, конечно, должен окружать себя красивыми вещами, но все никак руки не доходят. Пока у меня только рабочее место обрастает дизайнерскими примерами. Мне кажется, производители жестких дисков Lacie уловили эту грань. Дизайнеры хотят окружать себя красивыми вещами, но не всегда готовы делать это специально. Для Lacie кто только не создавал дизайн жесткого диска. У меня вот — от Филиппа Старка и от Ора-Ито. Еще у Карима Рашида получился веселый. Жесткий диск должен быть красивым — он стоит на видном месте. Рядом стоят колонки Студии Лебедева “Соникум”, они оказались очень неплохими по звуку, и итальянская лампа 1965 года выпуска — время расцвета неофутуризма и полетов на Луну — она так и выглядит. Из поездок я люблю привозить разные дизайнерские находки. В Японии, например, нашел открывалку для бутылок и ложку-вилку. Есть ею неудобно ни жидкое, ни твердое. Лежит — радует глаз».
Почему выгоднее производить в Китае?
Стас Жицкий:
«Наши украшения производятся в Таиланде именно потому, что на бескрайних просторах нашей родины невозможно найти профессионалов. То есть тех, кто способен реализовывать разные, часто очень нестандартные идеи, а не сидеть в строго ограниченных ремесленных рамках. И при этом тайские ювелирные работяги вовсе не мечтают получить за одно изделие сразу столько денег, чтобы потом до конца своих дней отдыхать на своих тайских курортах. Если бы мы делали свои украшения в России, они стоили бы в пять раз дороже, а сделаны были бы в пять раз хуже».
Сергей Смирнов, генеральный директор SmirnovDesign:
«Вот, например, уличные фонари удобнее все-таки производить в России. В Китае, вероятнее всего, сделать их еще проще и дешевле, но привозить их потом сюда слишком затратно. В итоге, уже имея представление о промышленной ситуации в России, мы создаем такой дизайн, который можно было бы воспроизвести здесь с наименьшими рисками».
Наталья Климчук, совладелица иллюстраторского агентства Bang! Bang!:
«Когда мы затевали иллюстраторское агентство, статья “производство” была одним из главных стимулов. Мы с восторгом думали о том, как мы будем создавать футболки, украшения, обои, мебель с нашими прекрасными картинками. Когда дело дошло до производства, азарта поубавилось. Мы потратили год на то, чтобы сделать три футболки и десять украшений. Производители не могут гарантировать качество, но хотят стопроцентную предоплату за образцы и имеют в арсенале миллион отговорок, почему не вышло задуманное. Футболки пришлось вовсе шить нам самим, а украшения заказать барышне, которая уже делала то, что нам нравилось. Если бы мы могли позволить себе большие тиражи, мы бы не связывались с российским производителем».
Почему здесь все так дорого?
Мария Привалова:
«Мне кажется, действует принцип взаимного недоверия. Все уже давно здесь не стоит “так” дорого, в это просто никто не верит».
Екатерина Носова:
«Вещи стоят дороже ровно на столько, на сколько это необходимо. С учетом транспортных расходов, таможни и сертификации. Если вычесть эти переменные, получится вполне соизмеримая с Западом цена».
Александр Азадянц, совладелец Domus Aurea:
«Это иллюзия: довольно часто вещи и здесь и там стоят одних денег. Мы просто сравниваем ценники на мелочовку, которую можно в чемодан положить. Но, если вы хотите привезти, скажем, диван, дешевле это передоверить профессионалам, чем везти самому. “Марсель Вандерс” или “Том Диксон” с учетом транспортных расходов и таможни обойдется во столько же».
Наталья Климчук:
«Мы продаем наши товары почти по себестоимости. Проблема только в том, что она в России достигает невероятных высот. И магазины, которые готовы нас продавать, будут накидывать свой процент. Ну и потом, у нас штучное производство и авторская работа — вещи физически не могут стоить как в Zara».
Андрей Самонаев, руководитель проекта Design Boom:
«В Россию непросто привезти вещи. Кроме транспортных и таможенных трат есть еще расходы на сертификацию. Сейчас она вроде перестала быть обязательной, но на смену пришло декларирование. Сделано это, чтобы облегчить нам жизнь, а в результате мы получаем процедуру, которая, судя по всему, будет дороже и занимать больше времени».
Константин Платунов, юрист, и его жена Анна:
«Мне случайно на E-bay на глаза попались лампы Artemide Pallade. Это итальянцы, модель 1970 года выпуска. Лампы оказались достойного качества и сейчас висят у нас в спальне. После этого мы купили на E-bay все лампы в квартиру и еще что-то из мебели. Это затягивает. В Москве таких вещей либо нет, либо стоят они запредельных денег. Вслед за лампами мы купили еще и стулья Kartell (кажется, четыре стула стоили 250 долларов) — это люди, которые первыми выпустили стулья Филиппа Старка. А вот кресло Sacco 1968 года, пожалуйста. Дошло до того, что через интернет мы купили сантехнику Alessi. Не на E-bay, но тоже выгодно. В итоге это, наверное, самое дорогое, что есть у нас дома».
Можно ли что-то производить в России?
Наталья Майорова, совладелица «Бюро находок»:
«Мы занимаемся магазинами подарков, разработкой и производством вещей уже 7 лет. У нас два собственных дизайн-бюро, помимо этого мы постоянно ищем и привлекаем дизайнеров со стороны. Наиболее смелые и удачные идеи мы готовы финансировать. Параллельно мы отбираем производства для воплощения наших идей в конкретные вещи. Сейчас их около десяти, и все они находятся в пределах Москвы и области. В среднем цикл разработки и производства вещи составляет два месяца».
Сергей Смирнов:
«Нам, конечно, интереснее не просто заплатить деньги, а найти партнерские отношения — за royalty или дивиденды. Проблема в том, что у российских заказчиков нет бизнес-культуры создания объектов. Люди подходят к дизайну и производству как к издержкам, а не как к инвестициям. Они стараются сокращать “издержки” на дизайн, хотя это всего-то 1% себестоимости, и не понимают, что тем самым многократно повышают риски».
Стас Жицкий:
«Во-первых, это долгий и хлопотный путь от затеи к прибыли — спекуляция уже произведенным где-нибудь в Китае товаром гораздо безопасней и выгодней. То есть для инвесторов это не очень интересно. Во-вторых, здесь уже почти никто не умеет и не хочет работать. Здесь уже на готовый предмет (майку, к примеру, или кружку) не могут качественно нанести рисунок. А если могут, то хотят за это столько денег, что продать потом этот товар совершенно невозможно».
Наталья Климчук:
«Можно, вот мы справились. За кадром осталось только то, что на забракованные образцы мы потратили больше, чем на все производство в целом».
Насколько хорошо идут дела?
Екатерина Носова:
«Недорогие дизайнерские вещицы продаются очень хорошо. Сейчас много молодежи, которая хочет окружать себя красивыми вещами: посудой, зеркалами, часами. Наше прошлое участие в «Дизайн-Акте» это явно показало. Рано или поздно эти люди дорастут и до большого дизайна».
Наталья Майорова:
«Мы выпускаем душевные, веселые, часто ностальгические подарки для взрослых детей. За годы работы у нас сложились собственные критерии и алгоритмы придумки и отбора вещей. Если до кризиса в наших магазинах преобладали дорогие авторские вещи, сделанные вручную, то сейчас мы больше склоняемся к более экономичному тиражному производству. Мы выпускаем в среднем две-три вещи в месяц тиражами от 100 до 5 тысяч экземпляров».
Андрей Самонаев:
«Мы сейчас пересматриваем матрицу. Продается мелочовка, а не большие объекты. Больше всего продается функциональность за разумную стоимость: вот, например, то, что производит Menu. А демократичный внешний вид за большие деньги, как делают люди из Danese Milano, — это точно не для Москвы».
Александр Азадянц:
«Дизайнерские объекты — это, скорее, удовольствие и развлечение. И уж точно не способ делать бизнес, зарабатываем мы на классической итальянской мебели».
Сергей Смирнов:
«Кризис ударил по отрасли очень жестко. В прошлом году все было совсем плохо, сейчас мы постепенно выкарабкиваемся, но еще не достигли уровня 2007—2008 годов».
Анита Гиговская, руководитель интернет-проектов, и Вадим Ясногородский, журналист и диджей:
«Когда-то мы попали на выставку Вернера Пантона. Любовь к пластик-фантастик случилась с первого взгляда. Круглые лампы, психоделические принты, красный, фиолетовый. Понемногу начали собирать такие предметы. В IKEA нашлись пластиковые полки с оранжевыми пластиковыми дверцами. В коллекции Vitra — светильник Fun наподобие восточного ветряного гонга из перламутровых пластинок. Там же — вешалка Hang it All, реплика авторского предмета работы Чарльза и Рэй Имз. Детская комната сама собой притянула простые яркие предметы и наклейку с изображением “БМВ Изетта” из Boom Boom Showroom. Тарелки для фруктов психоделических расцветок из винтажного магазина в Берлине. В таком интерьере легко жить и чувствовать себя комфортно».
Что нас ждет в будущем?
Сергей Смирнов:
«Мы очень зависим от российской экономики. Она пока все еще ресурсодобывающая, а не инновационная. Бессмысленно стимулировать рынок дизайна, надо стимулировать рынок заказчика. У нас много талантливых ребят, из которых в будущем могут получиться хорошие дизайнеры, но им нужны условия — заказчики, которые понимают, зачем им нужны дизайнеры, и производства, способные реализовать их идеи».
Катя Носова:
«В России до сих пор нет доверия специалистам. Даже приходя к врачу, мы думаем, что сами лучше знаем, как лечить наши болезни. Что уж говорить о, например, интерьерных дизайнерах. Тем более эта отрасль молодая, а люди, которые могут позволить себе платить за дизайн, — обычно старше и опытнее исполнителей. Диалога на равных пока не происходит».
Маша Привалова:
«Я думаю, все пойдет веселее, если мы когда-нибудь вступим в ВТО. Это даст толчок маленьким магазинчикам, которым сложно справиться с бюрократическими проволочками. Только они способны динамичнее продвигать новые имена и идеи из мира дизайна в массы. Крупные игроки, которых на этом рынке тоже достаточно, занимаются тем, что возят в Россию проверенные разрекламированные бренды, и это совсем не так интересно».
Александр Азадянц:
«Рынок будет только расти и набирать обороты. Когда мы начинали 12 лет назад, все было иначе. Клиенты приходили, сами не понимая, чего хотят, и было сложно работать. Сейчас многое изменилось. К нам сейчас за дизайном приходят люди, для которых это уже не первый опыт, не первый дом, не первая покупка. Они четче представляют себе задачи. Да и мы стали взрослее».