Сюзан Сарандон: «В 63 года можно быть секси»
В свои 63 года Сюзан Сарандон энергичнее актрис, годящихся ей во внучки. Она сыграла мать главного героя в «Уолл-Стрите: Деньги не спят», рассталась после 23 лет совместной жизни с актером Тимом Роббинсом и завела роман с 33-летним Джонатаном Бриклином, с которым основала клуб настольного тенниса в Нью-Йорке. Time Out встретился с актрисой перед выходом в прокат фильма «Уолл-Стрит: Деньги не спят».
Итак, вы играете мать героя Шии ЛаБефа…
Да, моя героиня — как раз из тех женщин, по состоянию ногтей которых можно судить об уровне жизни нации. До биржевого кризиса они у нее были длинные и яркие, настолько, что с ними нельзя было ни детей одеть, ни задницу почесать (Смеется). Как женщины живут с такими ногтями, не понимаю.
Режиссер Оливер Стоун говорит, что после первого «Уолл-Стрита» (1987) куча народу захотела стать брокерами. Думаете, после второй части произойдет то же самое?
Надеюсь, после этого фильма люди скорее задумаются о смысле своей жизни. Потому что лично мне непонятно, как вообще можно хотеть стать брокером.
Вы не азартны?
Не очень, видимо, потому что не люблю проигрывать. Я даже в своем клубе больше пропагандирую настольный теннис, чем играю. Зато я подружилась со шведским теннисистом Яном-Уве Вальднером — единственным олимпийским чемпионом не-китайцем.
И вы с ним играли?
Нет, я с ним напилась — это у меня хорошо получается.
И кто кого перепил?
Пьянка закончилась ничьей. После четвертой рюмки он лучше стал говорить по-английски, а я — хуже.
Ваша популярность прибавила настольному теннису фанатов?
Это как с татуировками — сделаешь, потом показываешь друзьям, и они тут же начинают раздеваться, чтобы похвастать своими. То же и здесь — как только произносишь «пинг-понг», окружающие начинают вспоминать, что когда-то, в детстве, хоть пару раз играли.
А вы в курсе, что в кинотеатре рядом с вашим клубом каждые выходные показывают культовый хит «Шоу Роки Хоррора», где вам еще нет тридцати? Как вы вообще воспринимаете молодую Сюзан Сарандон на экране?
Время как таковое для меня очень относительно, я скорее вижу свою жизнь чередой этапов — как грустных, так и счастливых. Мне приятно осознавать, как много воплощений меня существует на экране. Обычно я не оглядываюсь на прошлое, но когда я смотрю фильм со своим участием, мне нравится вспоминать все, что происходило на съемках, отношения с людьми, с которыми я работала. Я вижу вещи, которые не замечала в молодости, потому что большое и важное вообще видится на расстоянии. Это похоже на живой альбом, который я так никогда и не заполнила.
Но даже когда вы играете мам и бабушек, вы обычно не сидите в углу с вязанием — скорее в баре со стаканом виски…
Я вообще рада, что люди, предлагающие мне работу, до сих пор видят меня в очень разных ролях, несмотря на мой возраст. Самое ужасное в нашей профессии — потерять интерес к игре и желание подурачиться. До сих пор мне везло — ко мне не прилипло ни одно амплуа, хотя, конечно, искушение повторять до бесконечности однажды имевшее успех велико. Но вот после фильма Луи Малля «Прелестное дитя» в 1978-м мне долго предлагали только роли проституток, но свой «Оскар» я получила за роль монашки.
А теперь, судя по «Уолл-Стриту», у вас период «секси-мамочки»…
Согласитесь, это лучше, чем играть мамаш при смерти. Между секси и смертным одром выбираю первое.
Одри Темплсмен, Time Out Нью-Йорк.