У Пиноккио не было времени очеловечиться

Во Франции вы руководите совсем взрослым театром, а в Москве ставите уже второй спектакль на детскую тему…

Почти все мои спектакли — для взрослой аудитории. Но шесть лет назад я начал писать истории для детей. Написал и поставил «Красную Шапочку» — по эгоистическим соображениям, поскольку хотел сделать спектакль для своей дочери. Потом сделал то же самое с «Пиноккио». Я никак не мог предвидеть, что оба этих спектакля, адресованных вначале детской аудитории, настолько тронут взрослого зрителя.

Но «Пиноккио», так же как «Красную Шапочку», уже написали до вас. Вы имеете в виду, что сделали инсценировки?

Я не перечитывал историю Шарля Перро, так же как не перечитывал историю Карло Коллоди. Я заново пишу сказки, которые уже существуют, как рассказчик, услышавший их однажды и пересказывающий от своего лица, добавляя собственные воспоминания, делая акцент на вещах, которые кажутся важными для меня самого. Эти истории действительно стали моими. Когда, уже написав свою версию, я перечитал «Пиноккио» Коллоди, то понял, что на самом деле никогда не читал его прежде.

В отличие от его русского «кузена» Буратино, ваш Пиноккио — отрицательный персонаж. Вы ему совсем не сочувствуете?

Думаю, очень важно показать те стороны Пиноккио, которые вызывают антипатию. Не только Буратино, но и Пиноккио в фильме Диснея — мальчик, натворивший массу глупостей, — очень трогательный, симпатичный. А когда видишь первые иллюстрации к книжке Карло Коллоди, испытываешь некоторое потрясение — там Пиноккио выглядел как марионетка, с очень длинным худым деревянным туловищем и очень уродливым лицом. У Коллоди он в высшей степени агрессивен, в частности, по отношению к своему создателю, а сверчка, который пытался наставить его на путь истинный, просто раздавил. Да, он антипатичен, но для меня не проблема принять его таким, каков он есть. Когда малосимпатичных людей узнаешь получше, обнаруживаешь в них и положительные качества. Надо стараться их понять. Кроме того, интересно ведь рассказать историю преображения такого персонажа. Пиноккио был создан в образе мальчика-марионетки лет десяти. Младенец, только что вышедший из материнского чрева в образе мальчика 8–10 лет, — это чудовище! Обычно к этому возрасту люди уже очеловечиваются. А у Пиноккио не было на это времени.

Так же как «Этот ребенок», «Пиноккио» — перенос постановки вашей «Компани Луи Бруйяр» на русскую сцену. Вам не скучно повторяться?

Я не чувствую потребности в изменении мизансцен. Я — прежде всего писатель, который ставит только свои пьесы. Когда я пишу текст, я автоматически пишу мизансцену. Освещение сцены, звуковой и зрительный ряд — все это и многое другое так же важно в театре, как слово. Даже актеры не делают всего спектакля. Хотя они — самое главное. В театре есть масса способов рассказать об эмоциях и смысле своим собственным языком.

Вы знаете, что Алиса Гребенщикова, которая играет у вас Пиноккио, — дочь легенды русского рока?

Впервые слышу!