Желаю целомудрия в осведомленности
Вы сделали новую сценическую редакцию пьесы, известной нам по фильмам Энтони Харви и Андрея Кончаловского. Из каких соображений?
Пьеса написана просторно, живо, но неспешно — действие длится больше трех часов. Я ее сократил. Захотелось кое-какие вещи сформулировать по-другому. Написана-то она 50 лет тому назад, а история вообще 800-летней давности! Естественно, для того, чтобы она дышала сегодня и была узнаваемой, волнующей, надо найти какие-то новые речевые контакты. Они сами естественным образом приходят в голову, поскольку эту ситуацию мы рассматриваем сегодня. Еще 25 лет назад жизнь была целомудренней, а сейчас запреты сняты.
А это хорошо, что мы стали менее целомудренны?
Хорошо, что можно об этом говорить. А в том, что мы стали менее целомудренны, я ничего хорошего не вижу. Говорить можно и нужно обо всем. Но девушке или юноше целомудренным лучше оставаться как можно дольше. Но — зная жизнь! Осознанно! Целомудрие может быть по причине неосведомленности — так мы выглядели в советское время. А целомудрие в осведомленности — это то, что я считаю желательным.
У Инны Чуриковой не было упреков по поводу редакции несколько за рамками приличия?
Мне кажется, Инна Михайловна разделяет мой подход. Это усложняло ее актерские задачи, но одновременно делало их интереснее.
Почему вы перевели стрелки со Льва на Львицу?
Для меня в этой пьесе о жившем в XII веке английском короле Генрихе Плантагенете важно понять, кто разбрасывал камни, а кто их собирал. Собирала камни она — отвергнутая им королева Алиенора! Она сохраняет семью, она укрепляет королевство. Поэтому она — главное действующее лицо. Это моя личная точка зрения на конкретный сюжет. Пьеса многофигурная. Помимо Генриха и Алиеноры есть еще три сына. Есть новая любовь Генриха — французская принцесса Эллис. И можно поставить пьесу с точки зрения каждого из них. Так же как «Гамлета» можно поставить с точки зрения Розенкранца и Гильденстерна. Это уже взгляд постановщика — что его больше волнует и интересует. Я увидел в этом роль женщины. К женщинам я неравнодушен давно — вы могли это заметить…
Я даже знаю, к какой…
…Вот именно! Исполнительница главной роли просто позволяет выразить то, чего мне бы хотелось. В ее лице я, конечно, имею сильного партнера. Но должен сказать, что это не ослабляет значения роли мужчин в спектакле! Без сильного, каким я его вижу, Генри сюжет невозможен! Поэтому я рассчитываю на талант Дмитрия Певцова. В которого верю, которого знаю давно.
В «Львице» вы обошлись без своего композитора — Вадима Бибергана. Сами подобрали дивную средневековую музыку…
Я и на этот раз звал Бибергана, но он оказался очень занят! Должен сказать, что я всегда подбираю музыку сам. На момент обращения к композитору я уже представляю себе музыкальный образ фильма — по уже существующей музыке. Скажем, «В огне брода нет» родился из произведшей на меня сильнейшее впечатление Симфонии Псалмов Стравинского, и внутреннюю связь легко заметить. Хотя на те же слова Блока «Как пошли наши ребята…» уже были написаны частушки, я попросил Бибергана написать нечто мощное и совершенно противоположное частушкам — эту его работу отметил даже Шостакович. А для музыкальной составляющей «Львицы» я использовал то, что накоплено в моей фонотеке. Я всю жизнь что-то слушаю, в том числе музыку XIV, XII веков. Я же занимался Жанной д’Арк — хотел фильм снимать. Кроме того, мне очень помог мой сын Иван — по моей просьбе он в Лондоне зашел в лавку, где продают старинную музыку, и прислал мне несколько дисков. Именно на одном из них оказался patapan — торжественная песня, или гимн, выражаясь языком того времени, к которому Марина Саускан написала удачные, на мой взгляд, слова — простые и емкие (она же написала и фрагменты инсценировки, зарифмованные в стиле рэп). А танец поставила Ирина Филиппова, пофантазировав на тему музыки и живописи той эпохи. Тогда короли были гораздо ближе к народу, чем последующие 800 лет, поэтому танцевали еще с непосредственностью простолюдинов.
Несмотря на приметы столь удаленной от нас эпохи, тема, которая вас интересует, — не политические интриги государственных людей, а «чего в семье не бывает». Это так?
Действительно. Но ведь это не простая семья. Это семья номер один. Поэтому в ней, как в капле, отражаются все проблемы общества. Этим и удобна семья номер один. Как, например, семья Романовых. Семья Гамлета. И семья Генриха Плантагенета. Вы правы, «чего в семье не бывает», но, проецируя эту тему на значимость семьи, ее можно обозначить как «чего только в жизни не бывает».