Дэвид Финчер: «я слышал, что Facebook был в шоке»
Дэвид Финчер совершил очередное открытие — и сам прекрасно об этом знает. Его искрометное гарвардское исследование природы Facebook воспринимается как интернет-версия «Великого Гэтсби» с диалогом на фоне уходящего поезда, который так и отдает пошловато-глупой комедией для 40-летних. Это совсем не тот фильм, которого можно было ожидать от создателя «Бойцовского клуба», «Загадочной истории Бенджамина Баттона» или «Зодиака», хотя и в нем в центре происходящего — герой. На этот раз это Марк Цукерберг — основатель Facebook, бесцветный зануда, несмотря на все свои миллионы, и одинокий человек, несмотря на то, что сводит миллионы пользователей.
Почему было решено снимать фильм о Цукерберге?
Он очень интересный человек, умный, с тысячью идей и при этом — ужасно нетерпимый. Перед началом работы меня никто не спрашивал, нравится ли мне Цукерберг. Мне говорили, что есть очень хороший сценарий. Но в фильме Цукерберг такой, каким увидел его сценарист Аарон Соркин. Я же не встречал Марка и изучал его, так сказать, издалека.
Вы идентифицируете себя с ним?
Я идентифицирую себя с каждым персонажем в своем фильме. Но как режиссер могу сказать, что это необязательное требование для того, чтобы снимать кино.
То, что Цукерберг — непростой персонаж, повлияло на решение снимать о нем фильм, как считаете?
Слушайте, я ведь не какой-то сотрудник отдела развития студии, который в глазки заглядывает. Очень часто люди любят тех героев, которых нужно любить. И мне нравятся такие герои. Мне нравится Джейк ЛаМотта, Трэвис Бикл. Мне нравятся герои, которые не хотят меняться, которые не учатся на своих ошибках. Чарльз Фостер Кейн был испорченным, гнилым 8-летним мальчиком. Таким он остался и в 76. Он не изменился, он послал. Если бы я попытался отделить вас от вашего бумажника, я бы волновался, понравится вам то, что вы увидите в кинотеатре или нет. Но я этого не делаю. Мне нравятся люди, которые могут все послать.
К тому моменту, когда я приступил к работе, продюсер фильма Скотт Рудин уже вел последние официальные переговоры с представителями Facebook. У них, конечно, была куча всевозможных требований и условий, главные из которых были — перенести действие из Гарварда и не называть сеть Facebook. Рудин, далеко не глупый человек, предложил прекратить все переговоры за ненадобностью: «Мы собираемся снимать фильм о судебной тяжбе, материалы дела доступны общественности, и мы можем из них брать все, что нам нужно».
А представители Facebook были на премьере?
Был кто-то из их юридического отдела и отдела корпоративных коммуникаций, но подробностей я не знаю, меня там не было.
И как им фильм?
Еще раз, меня там не было, но мне передали, что по словам работника, который приносит копию фильма в аппаратную, они были просто в шоке.
Диалог, который открывает фильм, идет в сумасшедшем темпе…
С первой сцены фильма зрители должны понять, как его нужно смотреть. В моем контракте было написано «2 часа 19 минут». Финальная версия вышла секунда в секунду. В эти отведенные два с лишним часа я мог делать все, что душе угодно. И вот у меня в одной руке все 166 страниц сценария, в другой — первые 9 с этим диалогом. Я дал их Аарону Соркину, включил секундомер и велел ему прочесть диалог. Он читает, это довольно смешно, но зато мы понимаем, что так сможем приковать зрителя к экрану — этим бешеным темпом. Диалог начинается не на темном фоне, он, черт возьми, начинается, когда еще логотип Columbia Pictires не ушел. И если бы я мог начать его еще на рекламном ролике, я бы это сделал. Это суть сегодняшнего дня — включи все внимание, или все пропустишь.
Вы однажды сказали, что боитесь, как бы зритель не воспринял «Социальную сеть» слабоватой.
Мнений, конечно, может быть много. В самом деле, когда я увидел первую смонтированную версию, мне показалось, что фильм получился слабым, слишком легким. Для меня он был, скорее, горькой пилюлей, нужна не одна ложка сахара, чтобы проглотить ее. Но я не хотел добавлять никакого сахара, чтобы подсластить печальный финал. В «Бенджамине Баттоне» я беспокоился, как бы он не получился слишком сентиментальным. Я вообще люблю беспокоиться. В «Семь» и «Бойцовском клубе» я беспокоился, что агрессии и насилия маловато.
Многие сравнивают ваш фильм с великими произведениями и кино, и литературы вроде «Макбета», «Великого Гэтсби», «Гражданина Кейна». Вам самому приходило в голову такое сравнение?
Кто-то меня спросил, что я хочу сказать этим фильмом. И я ответил для смеха, что хочу снять нового «Гражданина Кейна».Мы говорим о «повзрослевшем» кино, которое рассказывает о последних годах из жизни 26-летнего героя. В этом абсурд нашего века информации. Так что можно, конечно, сравнимать, но я думаю, что один день из жизни голубого кита отличается от одного дня из жизни яблочной мошки.
Это едва ли не ваш самый обсуждаемый фильм. Как режиссер, известный своим визуальным ощущением, скажите, было ли это самой интересной работой?
Как режиссер я отвечаю за две вещи. Первая — насколько правдоподобное поведение я воспроизвожу на экране, и это вещь очень субъективная. Вторая — это положение камеры: с какой точки, под каким углом я хочу увидеть этого героя. Люди думают, что съемки похожи на цирк — да, 90 % режиссерской работы — это поиск денег, поиск нужного оборудования, нужных людей и студий для создания необходимого эффекта. В фильме мы создаем время, образы людей, свет. Зрители увидят только то, что мы покажем им в тот или иной момент, я контролирую все, что они услышат и увидят. И надеюсь, что все эти маленькие детали будут трансформироваться в ощущения. Как сказал Луис Майер, «гений кинопроизводства в том, что все, что остается покупателю — это воспоминания». Это и есть режиссура.