Герои 2010

Bontempi

Борисов и Ямпольский завалили Москву «Джон Доннами» и «Жан-Жаками». Но в этом году ребята, похоже, задумались о качестве. Вместе с поваром Валентино Бонтемпи они придумали уютный семейный ресторанчик с не самыми высокими ценами. Это, в конце концов, просто вкусно.

Михаил Зельман

В последнее время российские рестораторы пытаются дистрибутировать свои идеи на западном рынке. В Нью-Йорке ребята из Ginza Project открыли «Мариванну». Говорят, туда заходил даже Мик Джаггер. Но мы все же думаем, что на мировой арене вкусов русская кухня не сможет затмить ни китайскую, ни итальянскую, ни даже вьетнамскую. Зельман со товарищи осмелился играть на чужом поле. В Лондоне, в паре метров от фешенебельного мишленовского ресторана, он открыл стейк-хаус Goodman, уже хорошо известный москвичам. Без записи попасть туда вечером практически нереально. Местная гастрономическая критика прямо пищит от удовольствия.

Delicatessen

На фото: Вячеслав Ланкин, главный в баре; Павел Лисюков, мажордом, душа и усы компании; Иван Шишкин, шеф-повар-энтузиаст; Евгений Самолетов,официант и культурный атташе.

Уютное гастрономическое кафе, куда ты приходишь в гости и чувствуешь себя как дома. Наливки, свежая еда, какой-то уже забытый московский флер. Мы ведь знаем такие словосочетания — «парижское кафе», «лондонский паб», — а что есть «московское» место, мы уже стали забывать. Нам кажется, что это Delicatessen…

Евгений Самолетов: «Delicatessen — это сбывшаяся мечта, идеальное кафе для вас и идеальная работа для меня. здесь мне одинаково приятно удивлять и удивляться, есть и кормить, наливать и пить — делать то, что тебе нравится, и получать от этого удовольствие.»

Игорь Ланцман

Игорь Ланцман никогда не занимался клубной деятельностью, и, если его разбудить среди ночи и спросить: вы ощущаете себя звездой клубного движения? — вряд ли он смог бы ответить что-то отчетливое. Клуб Rolling Stone стал революционером, как когда-то были клуб «Птюч», «Эрмитаж», проекты Алексея Горобия. Представители мидл-класса наконец-то тоже захотели танцевать, выпивать и знакомиться с себе подобными. Устроители бара Rolling Stone одними из первых поняли, что клуб — это не забава для богатых, а просто жизненная необходимость для тысяч москвичей и гостей столицы.

Вы ощущаете себя звездой клубного движения?

Нет, совершенно не ощущаю! Ощущение звездности плохо влияет на бизнес. Я ощущаю себя просто рабочим человеком, который помогает людям веселиться.

Когда открывали это место, вы понимали, чего хотите?

Да, я понимал, безусловно. У меня было четкое видение, когда я зашел впервые в помещение клуба, но, если честно, не ожидал такого успеха.

Бар Rolling Stone славен своим серьезным фейсконтролем. Для чего он нужен? Вы же не «Сохо-румс», где важно создать баланс между дядечками, блондинками и небольшим количеством знаменитостей.

Наш фейсконтроль не ориентируется ни на какую социальную прослойку населения! Человек, пришедший в наш клуб, просто должен быть на позитиве! И не важно, будет он олигархом или, скажем, студентом, главное — позитивное настроение, общительность. Выпив, человек не должен быть агрессивен, это место, чтобы веселиться, слушать хиты и общаться!

Как вы думаете, в чем успех?

Мне кажется, успех нашего места — в отсутствии каких-либо навязывающих декораций, в отсутствии пафоса. Успех именно в простоте места! В веселой музыке и большом количестве алкоголя.

Алиса Хазанова

Алиса Хазанова профессионально занималась балетом. После травмы она нашла в себе силы начать с нуля карьеру в кино, а затем и в театре. В этом году Алиса сыграла в спектакле театра «Практика» «Агата возвращается домой», дав нам лишний повод включить ее в этот список.

Что в твоей жизни делалось вопреки?

Для меня это связано со мнением людей в первую очередь. Когда робко говоришь, что хочешь заниматься тем-то и тем-то, а тебе отвечают: «Как же так? Ты же не про это». Многих это перерубает, люди отказываются от того, во что верят, к чему стремятся, чему хотят себя посвятить. Но никто не знает нас изнутри, никто не может сказать про нас больше, чем мы сами. Я нашла в себе силы идти вопреки общественному мнению в своей актерской карьере.

Ты имеешь в виду смену балета на кино и театр?

С детства я предельно серьезно занималась балетом и только балетом. Когда из-за травмы колена я перестала танцевать в том объеме, в котором это делают профессионалы, во мне образовался вакуум. Я долго не могла ничем заполнить его. Внутри я чувствовала, что кино — это мое. Не в том смысле, что я видела себя звездой кинематографа, таких амбиций у меня не было. Просто я понимала, что сам процесс для меня может стать большим счастьем. Мне повезло, я встретила режиссера Колю Хомерики. Я понимала, что может не получиться. Но жизнь одна, и другой возможности может не быть. А состариться и жалеть об упущенном, винить себя в собственном стеснении, нерешительности — гораздо хуже.

Ты осваиваешь все новые пространства. И театр, и пение. Что дальше?

В актерской профессии важно уметь как можно больше. Занятия пением помогли мне в спектакле «Агата возвращается домой». Там сложная техника произнесения текста — почти нет пауз. Если бы не уроки вокала, я чисто физически не могла бы играть эту пьесу. Уверена, надо постоянно расширять себя. Пробовать, учиться.

Но у тебя еще двое детей. Как ты находишь время на них при такой жизни?

Я полностью погружаюсь в них каждый день. Пусть иногда всего на три часа. Но для меня на эти три часа кроме детей ничего не существует. Это единственный способ сохранить себя и быть адекватным себе. Полностью погружаться в тот процесс, в котором ты находишься здесь и сейчас. И, конечно, самоирония! Тогда все будет не «вопреки», а «благодаря»!

Виталий Манский

Пропагандист документального кино. Режиссер, автор нескольких прекрасных лент пытается донести до нас, что кино — это не просто развлечение, а прежде всего возможность диалога, источник информации и рефлексии и законный расширитель сознания. В последнее время еще замечен в борьбе с Никитой Михалковым за создание нормального, функционального Союза кинематографистов.

Сериал «Школа»

Никто даже не мог и подумать, что этот сериал может стать таким яблоком раздора. Мы никогда еще не видели главного редактора «Эха Москвы» Алексея Венедиктова таким яростным и жестко ироничным. Общество разделилось на два полярных лагеря, и причиной тому, бесспорно, провокационный сценарий Юрия Клавдиева и отличная режиссура, тонко имитирующая реальность, Валерии Гай Германики. Настолько тонко, что зрители порой забывали, что перед ними телефильм, а не куски из нашей жизни.

Наталья Синдеева

Синдеева запустила в этом году интернет-телеканал «Дождь» — не то чтобы первый в своем роде и не то чтобы гиперкачественный, но очень современный, свободолюбивый и человеческий.

«Москва — это мощный город, но все, что здесь происходит творческого, случается вопреки среде.»

Григорий Ревзин

Тонкий и умный архитектурный критик. Последнее время в колонках для GQ и в эссе в «Коммерсанте» он предстал перед нами как один из самых талантливых журналистов, разбирающийся в нюансах культурной жизни, социальных вопросах и даже политике. Умен, ироничен, остр.

Андрей Лошак

Андрей Лошак хорошо себя проявил в борьбе с лужковским архитектурным беспределом. Один из самых интеллигентных, образованных и обладающих тонким вкусом журналистов. Жалко, что в последнее время мы потеряли его на телевидении.

Олег Кашин

Даже если бы с Кашиным ничего не произошло, он все равно попал бы на эти страницы. Потому что это не просто лучший, а единственный качественный репортер в этой стране. Трагедия привлекла внимание не просто к персоне Кашина, но и к смыслу профессии журналиста. Мы всячески желаем здоровья и творческих успехов Кашину в следующем году.

Владимир Семенихин

Кто-то из великих заметил, что если люди за ужином прекращают обсуждать книги, то такая нация вырождается. Владимир Семенихин и его агентство «Самолет» — это живая лаборатория по производству самых редких книг. Семенихин разговаривает с культурой на равных, на одном языке. Он нервный, рефлексирующий, постоянно вынашивающий новые проекты. В этом году он выпустил двухтомник «Детской иллюстрированной книги в истории России. 1881–1939». Когда берешь это в руки, испытываешь культурный шок, не меньше.

«Я изучаю историю искусства, занимаюсь дизайном и рекламой. Я стал издавать советские книги, в которых находил вдохновение. Я чувствовал, что современному графическому дизайну не хватает фантастического мироощущения 20-х и 30-х годов ХХ века. Сейчас я делаю каталог к выставке в Пушкинском музее, посвященной искусству XIII–XVI вв. Там будет показана живопись, скульптура. Еще есть у меня книга мечты, которую я хотел бы представить на той же выставке. Хочу в ней увязать экспонаты выставки и историю искусств вообще с историческими событиями. И еще добавить туда музыку той эпохи — ведь музыка помогает воображению.»

Олег Дорман

Ранее известный как переводчик рассказов Вуди Аллена, много лет назад начал снимать документальный фильм о матери известного кинорежиссера Павла Лунгина, прекрасной переводчице (в частности, «Малыш и Карлсон» и «Пеппи Длинный чулок») Лилианне Лунгиной. Ни одна программа в течение долгого времени не хотела пускать этот фильм в эфир. В этом году канал «Россия» наконец-то отважился показать его, а издательство «Корпус» выпустило «Подстрочник» Лилианны Лунгиной отдельной книжкой. Трудно представить минувший год, лишенным этого события, — он был бы куцым. Лунгина вскрыла уникальные возможности человека: быть счастливым и уметь любить даже в самое тяжелое время. Олег Дорман оказался достойным своей героини — он отказался от премии «ТЭФИ», мотивируя это тем, что абсурдно получать награду из рук тех, кто столько лет отталкивал и не признавал его работу. Да и ситуация на ТВ, видимо, не очень ему симпатична.

«Люди в большинстве иначе относятся к тому, кто живет рядом, у них невольно возникает вопрос: «почему это он знает лучше меня, как нужно жить, почему я должен его слушать и зачем мне его опыт?» Когда человек уходит из жизни, любить его становится безопаснее.»

Олег Нестеров и Найк Борзов

Группа «Мегаполис» не выпускала нового материала больше десяти лет, Найк Борзов — семь. При всей разности подхода у них есть много общего: предельная искренность рефлексия, любовь к культуре и интеллигентность. Да и прием они использовали один и тот же: такая консервативная рок-музыка, далекая от моды и вроде бы современности. Но с другой стороны, настоящее не может быть несовременным.

Олег Нестеров

«Не говорите «все вокруг плохо». Может, сейчас правды вокруг нас немного, но природа устроена так, что, когда в системе чего-то не хватает, она перестраивается, и недостающее начинает прирастать в количестве. Да, сейчас 80% студентов хотят поступить на госслужбу. Пусть! Ведь есть оставшиеся двадцать! Творить можно, только если не отвлекаться в процессе творчества. Не только на деньги — надо еще перестать прогнозировать реакцию людей на твои поступки, высчитывать, сколько их за тобой пойдет, и выгадывать, насколько новаторским будет твое произведение. Надо просто заниматься своим делом и ждать.»

Найк Борзов

«Я придумал себе героя, такого наблюдателя — существо, которое может находиться в теле человека или животного, в каком-то ином измерении, на другой планете. И его опыт, дневник этого наблюдателя — это какие-то бескомпромиссно позитивные решения даже очень сложных проблем. Если человек настроен на волну созидания и света, это зерно обязательно прорастет. Я давно отказался от наркотиков, и вот сейчас закрепил то, что было во мне.»

Noize MC

Иван Алексеев — человек бескомпромиссный и бесстрашный. За одну только песню «10 суток», записанную после отсидки в волгоградском СИЗО, его можно было бы назвать «человеком года». Кто-то обвиняет его в позерстве, а нам кажется, что Ваня — еще и очень искренний человек.

«Жизнь надо нюхать, а не читать пресс-релизы «парфюмеров» по поводу ее запаха. Личная встреча с несправедливостью делает песни честными и обоснованными. Бороться с несправедливостью можно и нужно. Верю, что музыка может сделать наш мир лучше, и история знает такие примеры. А я просто делаю то, что считаю правильным.»

Proxy

Евгений Пожарнов, выпускающий на канадском лейбле Turbo Recordings танцевальные пластинки под псевдонимом Proxy, — большой везунчик. Послал своему кумиру Тиге демозапись, на следующий день получил контракт. Теперь его иногда называют русским Prodigy, хотя в России он бывает редко. В еженедельном гастрольном графике — Австралия, Япония, Голландия…

«С 15 лет был большим фанатом Prodigy. Даже делал неофициальный ремикс, который сыграл пару раз и забыл. А через какое-то время, когда я уже стал самим собой — Proxy, они вдруг попросили сделать ремикс официально. А потом предложили поиграть у них на разогреве в российском туре.»

Юрий Мильнер

Юрий Мильнер, пожалуй, первый из наших бизнесменов, кто сферой своих интересов полностью сделал интернет и социальные сети. Основатель Mail.ru, Мильнер инвестировал в «Одноклассники» и «Вконтакте», а с недавних пор владеет 10-процентным пакетом акций Facebook.

Андрей Терновский

Одиннадцатиклассник Терновский за три дня создал интернет-сервис Chatroulette — видеочат, в котором собеседника можно выбрать в случайном порядке. На следующий день после запуска сайта Андрей проснулся миллионером.

Фестиваль Design act

Design act — попытка познакомить жителей Москвы с тем, что происходит в мировом дизайне. Мы давно уже забыли, что пепельницы, пробки от ванн, столовые приборы (не говоря уже о салонах самолетов, интерьерах яхт и внешнем виде машин) делают дизайнеры. Мир стремится к лучшему, к удобному, мы же не просто позорно топчемся на месте, а даже погружаемся в болото. Фестиваль Design act — пока робкое движение в сторону нормального человеческого быта.

Елена Назарова, директор по внешним связям Design Act: «Design act для меня — это интересная работа. То, чем хочется заниматься, несмотря на все сложности. Каждый год случаются неожиданности — как приятные, так и нет. Из приятных: в этом году мы неожиданно для себя открыли Польшу. К нам приехали 7 дизайнеров из этой страны, пока что с мелкими объектами, и были представлены на маркете и на выставке. Большой удачей был привоз в Москву японской студии WOW с их удивительной видеоинсталляцией.»

Игорь Гурович, дизайнер, основатель Ostengruppe и Zoloto Group: «Design аct — крайне важное событие и для цеха профессионалов, и для московской публики. Первым оно дарит надежду (ведь если где-то дизайн производят, может, и у нас будут) и возможность себя показать. Для вторых — понимание, что дизайн — это не скучно и не обязательно запредельно дорого. Ну и в-третьих —это прекрасный семейный аттракцион выходного дня.»

Сергей Кочуров, управляющий партнер Unionlinx, организатор Design Act: «Исторически так сложилось, что маркетинговая группа Unionlinx является организатором фестиваля. Мы хотим сделать нашу среду обитания красивее, интереснее и ярче. Почему бы Москве не встать в ряд с признанными лидерами промышленного дизайна, такими как Лондон, Берлин, Милан, Амстердам, Барселона, Стокгольм, Токио, где проходят подобные фестивали? На все нужны время и вера — мы справимся.»

Стас Жицкий, дизайнер, совладелец Open! Design & Concepts: «Когда фестиваль только начинался, идея просвещения народа в области дизайна представлялась наивно-абсурдной. Теперь эта идея уже и наивной не кажется. Вижу организаторов этакими благородными донкихотами, которые, бряцая латами, идут на штурмы ветряных мельниц нашей местной лени, косности и неумения. Уверен, что хотя бы некоторые мельницы будут побеждены! Готов носить оружие. Только выделите мне осла…»

Dodo и Noor bar

Вкусная, приличная и, в общем-то, недорогая еда. Самое главное, что современная. Это слово по отношению к блюдам мы как-то потеряли из виду, так как страна наша чудовищно консервативна, а все идет вперед, придумываются новые рецепты, невероятные сочетания. Вкусом правят не большие рестораны, а маленькие бары, кафешки, закусочные. Это и есть лаборатории, из которых вылезают лучшие шеф-повара и миксологи. Да, что касается выпить, то в Noor заходишь как на прием к психотерапевту, когда поговорить не с кем или просто не хочется.

Сергей Покровский, совладелец Dodo и Noor bar: «Мне нравится наблюдать, как наше поколение, поколение развала и анархии, беспредела и подлости, вдруг повзрослело, и мы не только обрели друг друга, но и почувствовали ценность этого.»

Рагу

Мы думаем, что главное новаторство Зимина — не в том, что он построил отличное гастрономическое кафе, и не в том, что создал осязаемую иллюстрацию своего журнала «Афиша. Еда», а прежде всего в том, что он сдвинул столы и заставил людей сидеть рядом, локтем к локтю. И получилось, что «Рагу» — это первый ресторан, куда люди приходят не провести время, а поесть. Уважение к еде — это то, чего нам не хватало долгие годы. У нас две крайности — мы либо преклоняемся перед яствами и превращаемся в гастроидиотов, по большому счету ни в чем особенно не разбирающихся и не имеющих традиции, либо вообще не обращаем на еду внимания и приходим в ресторан показать друзьям свою новую подружку в новом купленном платье. А еда создана для того, чтобы ее есть, — вот, собственно говоря, и все.

Илья Шалев, шеф-повар: «В кулинарии как в музыке: не важно, какая партитура, и не важны предпочтения музыканта. Важно, как он ее играет, а здесь… Иногда лучше, иногда хуже, но музыкант не имеет права влиять на произведение композитора, это не его забота, он должен быть максимально честным проводником идеи создателя произведения. А готовить я начал по совету друга, сказавшего мне в свое время, чтобы я перестал заниматься ерундой, бесполезно тратить жизнь и страдать от этого.»

Катя Дроздова, управляющая: «Для меня еда — это очень простое, естественное и искреннее занятие, при этом дающее массу возможностей для творчества. И еще едой обычно занимаются очень милые, жизнерадостные и увлеченные люди, не важно, кто они — рестораторы, шеф-повара, food-журналисты или фермеры.»

Семен Крымов, управляющий: «Еда — это ежедневный, очень приятный и достаточно интимный процесс. Но больше всего мне удается регулирование финансовых потоков.»

Алексей Зимин, идеолог и куратор проекта: «Едой в том или ином роде я с рождения занимаюсь, так что для меня это запущенная форма инерции. За все это время я научился наживать проблемы на ровном месте, ну еще иногда очень неплохо баранина с анчоусами удается.»

Юлия Мезенцева

Бороться с лужковскими структурами и спасать архитектуру города — было то же самое, что воевать с ветряными мельницами. Однако Юлия Мезенцева и ее «Архнадзор» превратились во внушительную силу, успешно противостоящую уничтожению нашего города. Каким бы паршивым ни казалось нам наше время, на примере Мезенцевой мы изучаем историю зарождения гражданского общества. В нашей стране, в Москве.

«У нас настоящая партизанская война: нам подпольно сигнализируют из мэрии о готовящихся сносах, показывают липовые экспертные заключения чиновников.»

Мурад Мусаев

Молодой и талантливый адвокат, известный умением бороться за правое дело. В Ростове-на-Дону проходила конференция по вопросам иудаизма, и в город съехалось множество правоверных евреев со всего света. Группа делегатов отправилась на встречу с местным раввином, но была задержана за нарушение миграционного режима. Вместо душевной беседы с ребе группу ждал суд, который приговорил правонарушителей к предварительному заключению в СИЗО. Дело было в пятницу вечером. В изоляторе не оказалось мест, и евреев решили отвезти в соседние Шахты — в 60 км от Ростова. «Мы не поедем, — завопили евреи. — Пешком — хоть до канадской границы, но в шабат — никакого транспорта!» Стражи порядка уже были готовы скрутить компанию и запихнуть в автобус насильно. Но тут в дело вмешался адвокат Мусаев, который заявил, что готов отстаивать интересы своих подзащитных, в том числе и физически. В итоге колонна евреев во главе с Мусаевым в сопровождении милицейского «уазика» под проливным дождем двинулась в СИЗО.

«Следует помнить, что мы живем в России — стране, где следствие часто непрофессионально и коррумпировано, где уголовные дела часто заказные, а суды — басманные. В этой стране адвокат нужен как нигде.»

Группа «Война»

Когда мы готовили этот номер, участники группы «Война» Леонид Николаев и Олег Воротников были арестованы, а их идеолог Алексей Плуцер-Сарно нелегально бежал в Эстонию. «Войну» сложно атрибутировать по законам жанра. Больше всего они похожи на группы молодежи Германии 1960-х годов, практикующие на стыке политики и искусства. Их выпады в конце концов переросли в реальное насилие, и тюрьма была жестким ответом со стороны тогдашних немецких властей. Группа «Война» пока еще ничего такого уж страшного не совершила, хотя, если порыться в законодательстве, можно найти много пунктов, которые «Война» наверняка переступила. Но актуальное искусство перформансов всегда находится на стыке закона и беззакония. «Война» пыталась разбудить общество, которое давно перестало быть гражданским. Порой они это делали очень тонко и талантливо — вспомните кости на Белом доме и название полового органа на раздвижном мосту. Time Out будет внимательно следить за ситуацией вокруг группы «Война».

Алексей Плуцер-Сарно: «Чем бороться с «оборотнями в погонах», им легче посадить в тюрьму тех, кто требует борьбы с коррупцией.»

Театр.doc

Творческий коллектив в составе режиссеров Михаила Угарова и Марата Гацалова и актеров Анны Егоровой, Даниила Воробьева, Константина Гацалова и Александры Ребенок на сцене «Театра.doc» поставил пьесу Павла Пряжко «Жизнь удалась», которая получила премию «Золотая маска-2010». На волне успеха коллектив с этой пьесой побывал на гастролях в Киеве, Санкт-Петербурге, Красноярске, Перми, Люблине. Нам кажется, что это одна из самых удачных театральных постановок последнего времени.

Михаил Угаров, художественный руководитель «Театра.doc»: «Эта пьеса о другом социальном слое — для меня, актеров, зрителя — и о том, как мы похожи, как одинаково чувствуем.»

Почему пьеса Павла Пряжко «Жизнь удалась», сплошь сотканная из мата, стала такой успешной?

Мат сам по себе не является ни фактором успеха, ни неуспеха. Просто языковая реальность этой пьесы, сам принцип говорения очень близки к жизни. Точно угадано. И это впечатляет.

Персонажи пьесы ничего не делают, кроме того что пьют и трахаются, причем делают это очень физиологично. «Жизнь удалась» — это пьеса об эпикурействе?

Эта пьеса вовсе не об эпикурействе, а о несчастных людях, которые на самом деле хотят любви и счастья и которые мало этого получают.

Название «Жизнь удалась» — это ирония, насмешка или констатация факта?

«Жизнь удалась» — это не ирония, так считают герои. Не потому, что она удалась, а просто обидно сказать себе: «Пропала жизнь»…

Вам не трудно играть в такую действительность? А жить в ней?

Играть в это не трудно, так как сами принципы жизни у нас такие же, как у героев пьесы. Фактура другая. В ситуации, когда тебя не любят, не имеют значения ни социальный уровень, ни образование — для всех это одинаково больно. Трудно ли жить в этой реальности? Ну живем же.

Александр Почепцов

На границе леса близ деревни Кореньки лежат владения Александра Георгиевича Почепцова: восстановленный им телятник, пруд для гусей и склад с техникой, за которую герою пришлось выложить в десять раз больше, чем он предполагал, когда начинал свой утопический проект. Здесь же, неподалеку, расположились земли его приятеля и коллеги по увлечению — Германа Стерлигова. К нему уже заезжала Ксения Собчак доить коров; мы же отправились в гости к Александру Почепцову — устроителю нового идеального села. Дворовый пес Полкан пережил с Георгиевичем времена, когда тот выгнал всех пьяных работников, оставался на ферме один с ружьем в руках и один ведрами таскал тонны воды из колодца в поилки. Сейчас у Александра работают почти все новенькие: кто из Приднестровья, кто из Узбекистана, но все славяне — такова кадровая политика: «Я не хочу, чтобы деньги уходили из нашей страны за рубеж. Я даю этим людям кров, еду, одежду и деньги на другие расходы. Хочу, чтобы они женились и растили детей — здесь, в России. Хватит людям выживать — пора начинать жить», — рассуждает современный помещик.

«Жить» для Александра означает в первую очередь вкушать «здоровую пищу» (он протягивает кружку душистого парного молока, от которого заблестели губы — это не подкрашенная водичка из тетрапаков). «Здоровую» — значит не такую, как про- изводит большинство. «Я ездил по хозяйствам — везде коровы больные, их содержат в ужасных условиях; устаревшие доильные аппараты толком не промываются после обработки моющим средством, и оно попадает в молоко. С мясом ситуация вообще страшит, — добавляет Александр Георгиевич. — А к нам приезжали эксперты из Франции и заключили, что качество соответствует европейским стандартам». В коровнике Почепцова нет того удушливого запаха, который кружит голову, когда вы на ферме. Хозяйство Георгиевича содержится чисто, и, как он утверждает, по уму: коровы только адаптированных, веками разводившихся в России видов, мясные и молочные породы содержатся отдельно. (Предложение подоить одну из коров, рыжую, величиной с динозавра из Палеонтологического музея, хвала небесам, само по себе замялось.) Здесь нет стеклянных полов, поилки не автоматизированные, помещение отапливается печкой и обслуживается руками нескольких человек. Здесь не звучат Чайковский и Моцарт, как на некоторых фермах Германии (утверждают, что это повышает удои). Сейчас хозяйство едва приносит ноль с небольшим плюсом, но: «Года через полтора…» — уверенно начинает Александр. А пока он продает продукты рестораторам и просто по знакомым. Его козье молоко закупают в больницы и для детей. Сыры у Почепцова производятся в основном из козьего молока. «Мы делаем сыры от мягких до полутвердых, также с кайенским перцем или с помидорами — очень пикантный вкус». Почепцов говорит, что уже пробовал откормить гуся до состояния «фуа-гра» — и получилось! Без добавок, на сене и кукурузе — натуральный продукт: «Должны же мы хоть в чем-то превосходить Запад», — улыбается он. Сейчас позволить себе питаться экопродуктами может не каждый: честное производство очень затратно и в небольших объемах невыгодно. Но в данном случае речь идет не о наживе, а о здоровье, богатстве, радости и вере во все это.

Российский рынок экопродуктов Маркетинговое агентство «Бизнес Порт» 15 апреля 2010 г.: «По оценкам экспертов, мировой объем рынка экопродуктов составляет не менее $40 млрд. Он растет на 20% в год, а в некоторых секторах — и быстрее. Способность России выдержать соответствие международным стандартам и быть конкурентоспособной на мировом рынке экологически чис- тых продуктов достаточно высока».

«Освоение целины мне давалось еще и потому трудно, что я коренной москвич, потомок боярыни Морозовой. Моя бабка революцию приняла, и в нашем доме на Добрынинской жила семья Ульяновых. Они с дедом и разошлись на политической основе: он был полковником Белой гвардии. Ушел на пароме в Турцию, в Стамбуле издавал журнал «Донец»; я искал сведения о его дальнейшей жизни по всей Европе, но, к сожалению, ничего не нашлось.»

Это звучит крайне смешно и даже пафосно, но Почепцову не нравится, что мужики пьют, что в ресторанах готовят импортное мясо и что жизнь по-русски бессмысленна. И в свою очередь пытается ответить на вечные вопросы: что делать и кто виноват? Ответ на последний достаточно прост — мы сами, а на первый — попытка решения последнего. Собственно говоря, что он и делает.»

«В 80-е годы я тестировал компьютеры. тогда бешеный капитализм уже начинался. За валютные операции (я закупил компьютеры на Западе) мне пришлось в три дня выехать за границу и обосноваться там. Я получил гражданство Чехии, открыл в Праге два ресторана, один из которых вошел в пятерку лучших именно за счет того, что мы закупали продукты у таких фермеров, каким я стал сейчас.»

«В свое время довелось поработать и в печатных изданиях, и на 2-м канале. Имея возможность путешествовать по всей Европе, отправлял в М оскву свои материалы и продавал «Совершенно секретно» местным. Самые крутые дискотеки проходили в Мюнхене, а Советский Союз в то время как раз загибался. Так что отчасти я ваш коллега.»

О страхах

Мой самый большой страх — ночной звонок от Ильи со словами: «Георгич, все запили, животных кормить некому!» Я никогда не думал, что в силах потянуть такую ношу в одиночку: убрать коровник, перетаскать ведрами 1,5 тонны воды, накормить всех.

О работниках

Илья потерял отца и мать, у него нет гражданства, но он парень русский, из Узбекистана. Трудолюбивый очень, да и жалко его — поможем!

«Моя дочь — успешная молодая женщина, работает риелтором. Сын помогает мне и на работе, и на ферме. Я говорю ему: ты старайся, делай то, что должен, и будь что будет — иначе попросту просрем страну. Нужно решать социальные вопросы, иначе мы погибнем.»