Поначалу надеялся, что сценарий Тати окажется ужасным

Многие режиссеры убили бы за сценарий авторства Жака Тати.

А я надеялся, что он окажется ужасным. Не хотел снимать адаптации — у меня всегда было полно собственных историй. Так что я собирался вернуть сценарий Фонду Тати, даже не прочитав, но все-таки начал читать — и он оказался невероятно мощным. Воображение сразу нарисовало весь фильм — это настоящий подарок.

А как Фонд Тати вообще вышел на вас с этим сценарием?

На самом деле это я вышел на них — еще когда снимал «Трио из Бельвилля». Мы хотели включить в фильм несколько кадров из его фильмов и обратились к Фонду с просьбой разрешить их использование. Ну а спустя несколько лет уже они обратились ко мне со сценарием и словами «кино Тати должно быть живо».

Вы во многом копируете режиссерскую манеру Тати.

Да, например, он ненавидел крупные планы — и в нашем фильме нет ни одного. Возможно, даже самым юным зрителям понадобится время, чтобы приспособиться к «Иллюзионисту»: ведь у нас и резкого монтажа нет. Это кино совсем не похоже на аттракцион из парка развлечений. Нужно замедлить свое восприятие — чтобы правильно ощутить чувства героев.

Правда, что на первом показе были те, кто освистывал фильм?

Ага. Должно быть, это были люди, скажем так, голливудской чувствительности, которые хотели бы вырезать некоторые особо деликатные моменты. Но, слава богу, наши сопродюсеры из Pathe отнеслись к фильму с нежностью и бились за него.

А как вы реагировали на скандал, разгоревшийся вокруг фильма? «Иллюзионист» же считается посвящением брошенной Тати внебрачной дочери, но перед финальными титрами появляется портрет другого, законного ребенка Жака — Софи.

Я не из Фонда Тати, и все это к моей работе не имеет отношения. Тати написал этот сценарий во время работы над «Моим дядюшкой», когда был далеко от дома и боялся, что однажды проснется и обнаружит, что в его отсутствие его дочка Софи станет взрослой. Вот о чем на самом деле фильм. О том, каково быть отцом и не знать, как проявлять себя в этом качестве. Когда мы начали работу над «Иллюзионистом», моей дочери было 12. Сейчас ей уже 18. Многое из моего личного опыта вошло в фильм — нельзя рассказывать какую-то историю, не пережив ее. Это не может быть рассказ о ком-то, кого ты никогда не встречал.

Тревор Джонстон, Time Out London